— Но-но, Ирина Геннадьевна, давайте без лишних эмоций. Сейчас они вам только вредят, — Оксана Витальевна смотрит на меня сверху вниз и не может сдержать улыбки. Довольной улыбки победительницы, оказавшейся на верхушке пищевой цепи. И не замечает, как я засовываю руку в другой карман джинсов, лихорадочно мажу по кнопке снятия блокировки и набираю первый же вызов в списке контактов. И обессилено приваливаюсь к холодной стене, когда в и без того небольшом коридоре становиться откровенно тесно.

Стражи правопорядка без труда скручивают моих незваных гостей. Халамываюти руки всем, и Дячишина не исключение, и ведут их гуськом на выход, сквозь чудом уцелевшую дверь. Сдержанно кивают стоящему на лестничной клетке Потапову и пропускают его в квартиру ко мне. И только тогда я позволяю себе заплакать, размазывая сопли и слёзы по щекам.

От облегчения. Потому что всё наконец-то закончится. От пережитого страха. Потому что мне только чудом не свернули шею и то, что я отделалась лёгким испугом — это самое невероятное везение из всех. От накатившего внезапного осознания, что если бы я промахнулась с номером, если бы не смогла снять блокировку экрана, то всё могло закончиться совершенно не так. И я бы никогда не увидела больше ни Макса, ни детей, ни-ко-го.

Эта мысль бьёт набатом где-то в висках, разрывает сердце на части и заставляет меня лизорадочно прижиматься к единственному близкому и любимому человеку. Я прячу лицо у Потапова на груди, цепляюсь пальцами за его футболку и то реву, то икаю, то и то и другое одновременно. И шепчу, постоянно, целуя его без разбора, куда попаду:

— Я тебя люблю, Потапов… Как же я тебя люблю. И тебя, и мелких и… Позови меня на свидание, а?

— Обязательно, — так же тихо отзывается Макс, стискивая меня в медвежьих объятиях. — И я тоже тебя очень люблю, Риш. Очень люблю.

— Эй, голубки, я конечно всё понимаю… Но вам ещё показания давать. Так что может оставите ваши нежности на потом, а? — насмешливый голос Ильина рушит всю атмосферу романтики и возвращает нас на грещшную землю. Настолько грешную, что я клянусь, что слышу как Макс шепчет себе под нос:

— Я его убью. И меня оправдают, гарантирую

— Думаю… Думаю, Лёля поможет нам спрятать труп. И обеспечит алиби… Наверное.

— Угу. Ну что, идём? — меня поднимают на ноги и помогают поправить одежду. Вытирают лицо взявшимся откуда-то платком и оставляют на носу лёгкий, невинный поцелуй. И ведут следом за залипшим в телефон Ильиным, крепко переплетая пальцы и не отпуская от себя ни на шаг.

Я улыбаюсь, когда вижу эти собственнические замашки. И думаю, что теперь всё действительно будет хорошо. Просто не может не быть, понимаете?