“Ох, ну ладно. Походы”, - сказал он очень странным тоном голоса, возможно указывая на то, чтобы я встал.

Поэтому я добавил: “И охотился”, с легким ударением.

Кроули отошёл назад на полшага и моргнул, и в конце кивнул. “Конечно”, - сказал он. “Я так и думал”. Он посмотрел на свои ноги, и затем неуверенно осмотрелся вокруг, как будто он думал, что кто-то может охотиться на него. “Но Вы ведь не привезли с собой … Я имею в виду, Вы ведь не планировали это … ну Вы знаете. На эту поездку?” - сказал он. “Я имею в виду, все эти дети вокруг”.

Мне пришло в голову, возможно, он спросил, не планирую ли я поохотиться прямо сейчас, в дикой природе, прямо посреди группы «Юных Скаутов», и эта мысль была настолько глупа, что на момент я даже не мог делать больше, чем проклинать себя за эту глупую мысль и смотреть на него. “Нуууу”, - наконец сказал я. “Я не планировал поохотиться тут”. И только потому, что он был таким раздражающе немым, я пожал плечами и добавил: “Ведь вы никогда не знаете, когда вам захочется этого, не так ли? И я одарил его счастливой улыбкой, просто чтобы он мог увидеть, как должна выглядеть мастерски подделанная улыбка.

Кроули моргнул снова, медленно кивнул, и переступил с ноги на ногу. “Веееерно”, - сказал он, и его хилая искусственная улыбка снова появилась на его лице и тут же сошла. “Я понимаю, о чём Вы”.

“Я в этом не сомневаюсь”, - сказал я, но я был уверен только в том, что мне бы хотелось увидеть его горящим в пламени. И, в конце концов, тушение его послужило бы хорошим уроком для мальчиков.

“Угу”, - сказал он. Он перенёс вес на другую ногу, и огляделся снова. Там никто не шёл ему на помощь, таким образом, он снова посмотрел на меня. “Хорошо”, - сказал он. “Увидимся позже”.

“Очень на это надеюсь”, - сказал я, и он посмотрел на меня немного испуганным взглядом, застыв на месте на несколько секунд. Затем он кивнул, ещё раз одарил меня своей краткой и неубедительной улыбкой и, отвернувшись, поплёлся в сторону лагеря. Я смотрел ему вслед; он невероятно неловко исполнял эмоции, и это заставило меня задаться вопросом, как он собирался быть помощником руководителя убежища, если была возможность, что сами скауты из «Юных Скаутов» смогли бы избить его и забрать его деньги на обед. Он казался таким неуклюжими беспомощным, я не мог понять, как он дожил до такого преклонного возраста, не будучи заклеванный до смерти стаей разъярённых голубей.

Я очень хорошо знал, что есть гораздо больше овец в мире, чем волков-но почему я всегда был тем, к кому они приходили блеять? Это казалось ужасно несправедливым, что выход был здесь, посреди диких деревьев, где я все ещё был подвержен нападению даже такого нежного как печенье человека, как Кроули. Ведь должны же быть какие-то правила для таких, как он? Или даже открытия сезона охоты? Ведь такие, как он не находятся в красной книге?

Я попытался избавиться от раздражения из-за этого неуместного перерыва, но моё сосредоточение убежало от меня. Как я могу сосредоточиться на выскальзывании из ловушки, когда я был подвержен постоянным мучительным бессмысленным перерывам? Не то, чтобы я не смог придумать хоть какие-либо творческие мысли из-за рассфокусировки, как бы то ни было. Я ведь смог разбить вдребезги умственную преграду за два полных дня, и до сих пор был абсолютно несведущ. Я вздохнул и закрыл глаза, и как бы в подтверждение того, что я действительно был глуп, волдырь на пятке запульсировал снова.

Я попытался думать успокаивающие мысли, представляя цапель, пронзающих крупную рыбу, или клюющих Кроули, но не смог удержать эти образы в голове. Я не мог видеть ничего другого, кроме болезненно счастливых лиц Худа и Доукса. Уныло серое отчаяние сгустило мою волю, под этим подразумеваю бульканье и язвительный смех над моими тупоголовыми попытками выбраться из ловушки. Не было выхода, не в этот раз. Я был под осадой двух очень решительных и опасных копов, которые по- настоящему хотели арестовать меня за что-нибудь-за что угодно-и им всего лишь нужно было немного подделать доказательства для заключения меня навечно, и к тому же поблизости кружился неизвестный человек с неясной, но вполне реальной угрозой. И я думаю, как я смогу одолеть их всех, сидя в палатке «Юных Скаутов» и восхищаясь цаплями? Я был похож на маленького мальчика, играющего в войнушку, и вопящего “Бах! Бах! Попался!” и, смотря вперёд, как бы видя настоящего «Шермана», катящегося на меня.

Это было бессмысленно и безнадёжно, и к тому же, я до сих пор ничего не знал.

Декстер Обречён, и сидел босой под деревом и притворялся простофилей, не собираясь предпринимать что-либо со всем этим.

Я закрыл глаза, подавленный, и во все горло крича «Пожалейте Меня», и я, кажется, уснул.