- Дык, Василь Иваныч, с Истоминым мы здесь. Долги выбиваем.

- Это у кого же?

- Да есть тут один купчик, - неопределенно махнул он рукой куда-то в сторону, - кредит взял, оборудование взял, а платить забывает уже третий месяц. Вот мы и…, - он усмехнулся и показал мне кулаком, что они собирались сделать с должником.

- Убедили его?

- А как же, - сказал он и расстроено добавил, - даже жалко. Выплатил все до копеечки и штраф тоже. Баба его в ногах валялась. Тьфу!

- Поня-ятно, - протянул я, подходя ближе. Достал батистовый платок, протянул ему. – Утрись, а то как алкаш подзаборный выглядишь. Что люди обо мне думать будут, глядя на тебя? Позоришь только….

- Да что вы, Василь Иваныч, как можно, - забормотал рябой, но платок, тем не менее, взял и стал торопливо утирать лицо и руки. – Я ж только в личное время, в кабаке тихонечко. Никто и не видит.

- Ладно-ладно. Истомин-то где?

- Дык он в гостинице клопов давит. Вас проводить?

- Нет, не стоит. Пусть отсыпается. Лучше пускай ко мне завтра придет. Я здесь же в Новгороде и остановился на заводской квартире. Он должен знать. Передашь?

- А как же! Конечно передам, Василь Иваныч. Не сомневайтесь.

И на этих словах мы расстались. Я ушел ночевать на квартиру, а рябой снова нырнул в кабак. Не нравится мне, что люди мои так водку глыщут, но, увы, ничего поделать я тут не мог. Национальная беда и трагедия в отдельно взятом конкретном случае. Мог бы, конечно, кардинально решить с рябым – лишить премии, понизить в работе, уволить, наконец. Но ни одно из этих решений не заставит бросить его пить, а озлобленного и готового слить информацию на сторону человека я получу уже на следующий день. Конечно, у нас, как и на любом предприятии существует весьма жесткий «сухой закон» и мои работники, дорожа заработком, его блюдут. Но только до проходной. Далее сила моя над ними не властна. Поэтому, пусть рябой и дальше веселится, а его непосредственному начальнику я выскажу свое отношение к данной проблеме. В очередной раз.

Истомин заявился ко мне в квартиру с утра пораньше. Я едва успел проснуться, почистить зубы зубным порошком и поскоблить новомодным «Жиллетом» морду. Услышав стук в дверь, так и вышел к нему с полотенцем в руках мокрым лицом.

- О-о, Семен Семеныч, проходи, - произнес я, пропуская его внутрь.

Он зашел, прихрамывая, без стеснения скинул с себя верхнюю одежду, присел на стул. И пока я окончательно приводил себя в порядок, ливанул себе свежего кипяточку из нашего электрического чайника и подлил заварки.

После завершения утреннего моциона я появился в комнате, присел рядом и повторил его действия. И только когда отхлебнул горячего свежего чая, произнес:

- Хреново выглядишь, Семеныч. Как будто и не спал вовсе.

- А-а, - махнул он недовольно рукой, - шавки под окнами спать не давали. Грызлись всю ночь – свадьбу гуляли. Да мой оболдуй под утро заявился, да сказал немедленно к вам бежать.

- И сразу ко мне…, понятно.

Он вздохнул.