- Я тоже думал, что не бывает. Ведь вроде и оборудование простое и если бы нам не нужно было кислоты производить в больших объемах, то купить можно и у других. Но ведь вся заковыка в том, что именно там могут покрыть все стенки стойкой эмалью. Только у них есть большие печи для подобного обжига. А оно видите как – дулю нам под нос и еще денег требуют. И попробуй не заплати – еще год прождешь.

- Подожди, Адамыч, а чего они вообще стали требовать доплаты?

- А я знаю? Может денег на нас хотят побольше заработать, а может проблемы у них. Кто ж их разберет.

- Понятно, - протянул я, еще раз погоняв меж пальцев телеграммы. Плохо то, что заказы мы разместили за границей – оперативно воздействовать на хапуг мы не можем. В Лондоне, конечно, есть наша юридическая контора, но, как и сказал наш главный химик, судебная тяжба может затянуться на долгие месяцы. То, что мы сумеем выиграть, я не сомневаюсь, да только сроки…. Уже сейчас полным ходом должен вестись монтаж оборудования и проходить обучение персонала, а из-за этой неприятной ситуации дата торжественного пуска отдалялась на неопределенную перспективу.

- Козинцев в курсе?

- Да. Утром ему телеграмму отослал.

- И что он ответил?

- Ругается. Завтра требует явиться для обсуждения. Кстати, вот и вам телеграмма от него, - и с этими словами он склонился к лежащему на краю дивана пальто, неуклюже пошарился в его бездонных карманах и вручил мне мятую писульку на почтовом бланке. М-да, Мишка в телеграмме условно литературным языком выразил все свое возмущение поступком наглых англичан. Удивительно, как на телеграфе пропустили такие яркие выражения. А в конце была приписка, чтобы я не медлил и поскорее возвращался вместе с Мельниковым в столицу - нужно выработать решение. Что ж, завтра и поедем.

Мельников, прочтя на моем лице недовольство, потянулся за бутылкой.

- Будете, Василь Иванович?

- Нет, Адамыч, не лезет. Да и тебе бы не следовало.

- Да, я, Василь Иваныч не поэтому поводу, - ответил он, пододвигая своими обожженными пальцами чистый стопарик. – Внучка у меня родилась. Вчера. Уж не побрезгуйте, разделите со мной радость. А на англичашек на этих – тьфу. Решим завтра, что с ними делать. Да и что решать – заплатим как они того требуют, нам деваться некуда. А вот после того как оборудование нам отправят – в суд подадим. Уж тогда Яков на них отыграется.

- Так что же ты молчал! – воскликнул я. – Наговорил мне тут ерунды всякой, а у самого, оказывается, такое событие! Поздравляю от всего сердца, Евгений Адамович. Поздравляю, - и, ухватив за ладонь, энергично потряс. Химик блаженно заулыбался.

- Спасибо. Радует меня господь бог внуками и внучками. Четвертая уже.

- О-о, дети твои тебя радуют, а не господь бог.

Он кивнул. Поднял стопку, чекнулся со мной и махом опрокинул в глотку. Сморщился, шмыгнул носом:

- Зять хочет Веркой назвать, как бабку свою. Говорит, первая красавица на улице была. А дочь Анной. А сват вообще Ульяной, - он хохотнул. – Барда-ак. А жена моя хочет, чтобы она Дарьей была.

Я улыбнулся его «беде». Адамыч был счастлив и я это понял только лишь после признания. Легонько толкнув его в плечо, спросил:

- А сам-то как хочешь?

- А мне все равно, лишь бы здоровой росла и бед не знала. А-а, ерунда все это…, - еще раз махнул он рукой. – Доча моя порвалася сильно, вот что плохо. Вот ей бы тоже здоровья.