– Скажи, это не священное ли знамя святого Иакова?

– Да, и мы сражаемся за него. Мы не отдадим его ни вам, ни дьяволу.

– Если бы ты хотел сражаться, друг мой, то сражался бы.

Госпитальер нагнулся за полупикой, и все шестеро его противников попятились к причалу.

– Бедный Жан остается здесь, со мной и дьяволом. Знамя тоже, – заявил Матиас.

Он пронзил флаг на спине Жана, пригвоздив его к днищу лодки. Потом рыцарь поднял взгляд на шестерых «пилигримов». Никто из них не осмелился посмотреть ему в глаза, и он повернулся к крепительной утке.

Юсти перебрался на плашкоут и, миновав Паскаль, двинулся к нему сквозь дым.

Тангейзер удивленно моргнул. Что задумал этот мальчишка?

– Юсти! Стой там! Я иду! – закричал иоаннит своему юному другу.

Он шагнул вперед, вытянув руку, чтобы остановить поляка. Но парень приближался, бледный от потери крови, решимости и страха, словно охваченный желанием погасить злобу, в которой тонул весь мир, – погасить своим телом, как гасят огонь песком. Казалось, что для него в этом заключается искупление грехов. Юноша был прекрасен – в отличие от мира. В руке он сжимал меч Матиаса.

Рыцарь бросился к нему:

– Юсти! Стой! Иди назад! Назад!!!

Поляк встал на кормовую банку, чтобы переступить на нос следующего плашкоута и взмахнул здоровой рукой, пытаясь сохранить равновесие. По эту сторону цепи край борта блестел от свежей крови. Башмаки мальчика тоже были в крови, и его правая нога, коснувшаяся носа лодки, скользнула вперед. Вторая рука, которой мешало нормально действовать пробитое плечо, дернулась. Если бы не рана, молодой гугенот удержался бы на ногах, но боль сделала его тело непослушным. Неловко повернувшись, Юсти упал в реку, ниже по течению, и исчез под водой.

Тангейзер в два прыжка преодолел расстояние до носа лодки, бросил алебарду и перегнулся через борт. Лук Алтана врезался ему в грудь. Над водой появилась рукоять меча, и госпитальер, протянув руку, схватил ножны и потянул их на себя. Показалась рука Юсти, затем голова и плечи. Он хватал ртом воздух. Рука мальчика заскользила по ножнам – течение пыталось унести его. Охваченный отчаянием, Матиас закричал ему в лицо:

– Хватайся, парень! Держись крепче!

Потом он почувствовал, как задрожал корпус лодки – в нее прыгнули «пилигримы». Послышался звук приближающихся шагов. Тангейзер схватил рукоять меча и снова крикнул:

– Я вытащу меч! Держись за ножны, как за веревку!

Им обоим будет легче удерживать мягкую кожу ножен. Иоаннит вытащил меч и, убедившись, что Юсти держится за него, оглянулся. Оружия рыцарь не показывал – во время схватки инстинкт у него всегда опережал разум.

Первый «пилигрим» занес меч над головой и пробирался среди тел на дне лодки. За ним шел ополченец с пикой, острие которой торчало в двух футах впереди первого, справа от него. Разумный боевой порядок, оценил Матиас, а по сравнению с его собственной позицией просто превосходный. Но если с силой отбить пику второго «пилигрима», ее древко прижмется к боку первого и заставит его отклониться в сторону, хотя и совсем немного.

Тангейзер взмахнул мечом слева направо, над острием пики, направленной ему в ребра, и одновременно вскинул ногу, ударив ребром ступни по древку снизу вверх. Пика прошла в нескольких дюймах от его головы, а меч вонзился в подмышку первого «пилигрима», разрубив его ключицу. Мышцы груди и спины отделились от руки, и раненый повалился набок, выпустив меч из разжавшихся пальцев. Госпитальер по инерции развернулся и широко раскинул руки, и ополченец с пикой упал на него, прижав своим весом к борту.