— Еврейское руководство согласно с Вашим требованием, — убедительно произнёс Рутенберг. — Но первое, что Вы должны сделать — это остановить восстание и успокоить Ваш народ.
— Я передам ваши пожелания Верховному комитету, — кивнул Алеми.
— Муфтий в силу своего социального статуса должен сотрудничать с британской властью, — произнёс Фрумкин. — Но отряды восставших нападают не только на евреев, но и на британцев. Почему он, стоящий во главе Верховного арабского комитета, не остановит подчинённых ему людей.
— Комитет, да и сам Хадж Амином эль-Хусейни, к моему сожалению, не обладает полным авторитетом в среде восставших. К руководству пришли молодые люди, не склонные к компромиссам.
— Хотелось бы встретиться с одним из них, — предложил Рутенберг.
— Я не знаю ни одного из этих людей, — вздохнул Муса. — Поговорю с Амином эль-Хусейни. Он, конечно, знает.
— Хочу ещё раз напомнить муфтию, что мы стремимся закончить переговоры и оформить совместный документ, который будет принят обеими сторонами, — сказал Магнес. — После этого соглашение утвердит руководство Сохнута — единственный еврейский орган, обладающий полномочиями.
— А у нас решение примет Верховный комитет, — произнёс Муса Алеми.
Он встал с кресла и, церемонно поклонившись, покинул зал. Молодого боевика на беседу он так и не привёл.
Через месяц интенсивных контактов между ними и арабскими собеседниками, встречи прекратились. Рутенберга снова охватило горькое разочарование. Он сознавал, что они так и не сумели найти для переговоров арабов, которые представляли подавляющее большинство населения и обладали в нём реальной властью. Но он видел также, что руководство Сохнута преднамеренно затягивает переговоры. Он явился в Еврейское агентство и обвинил Бен-Гуриона, Чертока и Усышкина в их срыве. А сам опять убедился в том, что его вера в способность нескольких даже весьма знаменитых людей ишува, не обладающих партийной поддержкой, навязать сионистскому руководству и правительству своё мнение иллюзорна и ошибочна.
Он возвращался на север по знакомой ему до мелочей дороге, по которой проехал уже не один раз. В Хайфе его ждали привычные дела электрической компании, брат Авраам и любимая женщина.
Соглашение с Абдаллой
Окна его нового кабинета на станции выходили в сторону залива. Над городом простёрлась упорная июльская жара, а здесь было прохладно и уютно. Сегодня море немного штормило, и белые барашки волн причудливо заигрывали с солнечными лучами. Судно медленно двигалось в порт, который окружала уходящая по склону вверх Хайфа. Он только что провёл заседание, и начальники служб разошлись по своим делам. Он ещё стоял у окна, когда телефонный звонок прервал течение его мыслей. Он подошёл к письменному столу и поднял трубку.
— Господин Рутенберг?
— Да.
— С Вами желает поговорить глава правительства Трансиордании.
— Соедините с ним, — попросил он.
В трубке что-то щёлкнуло, и Рутенберг услышал знакомый голос.
— Хелло, мистер Рутенберг. Это Хасан Халед Паша.
Он многие годы жил в Великобритании и говорил на хорошем английском языке.