— Теперь она — самое важное в нашей жизни, Абрам. Никто со стороны не может указать нам, что мы должны или не должны делать. Сколько раз говорил себе не лезть в политику, у тебя есть своё любимое дело. Но ведь я живой человек. Я вижу, что происходит в стране. Как же не попробовать что-нибудь изменить к лучшему!?
— Ты индивидуалист, за тобой нет партии, которая бы тебя поддерживала, — сказал Авраам.
— Ты прав, — вздохнул Пинхас. — Иди, у тебя много работы.
Брат вышел из кабинета. Рутенберг попытался сосредоточиться на проекте электростанции, но мысль о неудаче не давала покоя. Он поднялся из-за стола, подошёл к окну и долго стоял в раздумье, смотря на бескрайнее, покрытое белыми барашками волн пространство моря.
А через два месяца он узнал, что после референдума Жаботинский и его люди вышли из Сионистской организации и основали свою собственную организацию сионистского толка. Сионистское движение, бывшее прежде единым, разваливалось на части.
Электростанции в Хайфе и Тель-Авиве
Неудача добытых с таким большим трудом соглашений вызвала у Рутенберга гнев и недовольство. Он сделал всё, что мог и должен был сделать. Он поделился об этом с Пиной. Она сказала ему, что уверена — он просто опередил время. Ни страна, ни народ ещё не готовы пойти по пути, который предложили он и его друзья. Он согласен с ней. Она мудрая и сильная женщина. Ему с ней, несомненно, повезло. И он её искренне любит. Он успокоился, и к нему вернулась уверенность в себе.
Как управляющий, Рутенберг получал зарплату 8000 лир стерлинг в год и считался в стране человеком очень зажиточным. Это вызывало неприязнь Вейцмана и руководства Сохнут. Но ведь он тяжело работал все годы. Он создал компанию, построил станции и широкую электрическую сеть, к которой присоединились десятки тысяч потребителей. И ему уже давно хотелось освободиться от концессий, владельцем которых он оставался более десяти лет. В Лондоне он снова предложил совету директоров, чтобы компания приняла у него права на его концессии по использованию вод Палестины. Правление компании на этот раз согласилось. Когда руководство электрической компании выпустило акции в Сити Лондона, Рутенберг попросил упорядочить с ним вопросы долга, который должна была ему компания за перевод концессий в её руки. Он провёл переговоры с лордом Редингом. Они договорились о том, что компания переведёт ему подарок в 20 000 лир стерлинг наличными и 50 000 в акциях из нового выпуска. Утверждение сделки состоялось на заседании совета директоров в начале января 1935 года.
Работа для него стала едва ли не единственной страстью. Со времени окончания строительства гидроэлектростанции в Нахараим начался в Эрец-Исраэль период массовой алии и экономического подъёма. Рост поселений и промышленное развитие заставили электрическую компанию строить и расширять электрические сети и увеличить мощность её предприятий. Рутенберг принял решение поставить в Нахараим третью турбину. Расчёты показывали, что использование электричества увеличилось за последние три года почти в пять раз. Компания к этому времени увеличила уставной капитал с миллиона до двух с половиной миллионов лир стерлинг. У него было сильное желание продолжить строительство станций на Иордане. Он предложил возвести ещё одну между Кинеретом и Хулой. Рутенберг говорил об этом с лордом Редингом, когда в последний раз находился в Лондоне. В кабинете Председателя совета директоров никого кроме них не было.
— У меня, Руфус, серьёзные опасения по поводу нашего предприятия в Нахараим. Правительство, я слышал от моих друзей в министерстве колоний, намерено передать территорию станции Трансиордании. Вы понимаете, что арабы могут просто закрыть её, отключать линии электропередач или просто шантажировать нас. Мы можем оказаться без значительной доли электричества.
— Я поговорю с премьер-министром, — попытался успокоить его Рединг. — Рамсей Макдональд всегда поддерживал политику национального дома.
— Но он вынужден будет подчиниться обстоятельствам, когда эмир потребует от Британии независимости, — возразил Рутенберг. — И захочет вернуть себе территорию к востоку от Иордана. Наша страна лишится основного источника энергии.
— Я бы хотел ещё раз ознакомиться с экономическими расчётами, — произнёс лорд. — Станция может оказаться дорогостоящим предприятием. Лондонское Сити не даст такую большую ссуду без экспертизы.
— Но она быстро окупится, Руфус. Спрос на электроэнергию в стране очень велик. Кроме того, территория эта наша и никем не оспаривается.
— А сколько лет потребуется, чтобы её построить и запустить? — спросил Рединг.
— Четыре года.
— Я слышал от лорда Мельчета, что уже сегодня в Хайфе и её округе промышленные предприятия просят подключить их к электрической сети. А мощности не хватает.
— В конце прошлого года мы представили проект строительства электростанции на берегу Хайфского залива, в устье реки Кишон. Она будет работать на мазуте. Установим паровые турбины. В Эрец-Исраэль такого типа станций ещё нет.
— Зачем Вам, Пинхас, две станции!? Хватит одной.
— Завтра мы не получим мазута, и станцию придётся остановить. Без электричества станет вся промышленность Хайфы. А вода в Иордане текла, течёт и будет течь всегда. Когда мы её построим, станция в Хайфе станет резервной и будет работать только в часы высокой нагрузки в нашей сети.