– О, я в порядке. Но спасибо.

Эмма открыла холодильник и достала бутылку шардоне.

– Эйвери Мэйсон стоит на моей кухне, так что я выпью бокал вина. Составите мне компанию?

– Полагаю, будет невежливо отказаться дважды.

Эмма улыбнулась и достала из шкафчика два бокала. Они вышли на задний дворик, где расположились под большим зонтом, глядя на горные вершины вдали. Эмма разлила шардоне в бокалы.

– Спасибо, что согласились на встречу, – сказала Эйвери, сделав глоток вина. – Я уверена, что вам нелегко говорить о сестре, даже спустя столько лет.

Эмма отвела взгляд от гор и с улыбкой посмотрела на Эйвери:

– Даже спустя двадцать лет я все еще скучаю по ней.

– Виктория была вашей младшей сестрой?

Эмма кивнула.

– На пять лет. Ей было тридцать пять, когда она покинула этот мир. – Эмма подняла брови и покачала головой. – Трудно поверить, что сейчас ей было бы пятьдесят пять. Для меня невозможно представить мою маленькую сестренку за пятьдесят. Знаете, когда близкий человек умирает молодым, ваше восприятие его заключается в «капсулу времени». Вы помните его только таким, каким он был тогда, не таким, каким он был бы сегодня. Виктория была такой молодой и здоровой, полной жизни. Для меня она навсегда останется той энергичной молодой женщиной. Я всегда буду знать ее только такой.

– Новость о том, что останки Виктории наконец идентифицировали, принесла вам успокоение?

Эмма сделала глоток вина.

– В какой-то степени, полагаю. Но не то, которое я ищу.

– А какое вы ищете?

Эмма моргнула и мгновение с любопытством смотрела на Эйвери.

– Вы много знаете о Виктории?

– Не много. Только то, что она погибла одиннадцатого сентября и ее останки были недавно идентифицированы бюро судебно-медицинской экспертизы. Я надеялась, что вы расскажете мне о ней.

– Да, конечно. И я ждала двадцать лет, чтобы наконец дать сестре покой. Может, теперь это станет возможно, но сомневаюсь, что смогу сделать это как следует.

– Вы имеете в виду погребение?