— Я только хотела сказать… Кори, брат, я вернулась! Среди тысяч девушек ты всё-таки нашёл меня, — произнесла я, потом мгновение помолчала, наблюдая, как после этих слов выражение его лица становится ошеломлённым, улыбнулась и медленным напевным голосом добавила: — Ты сердцевинка моей половинки, а я…
Принц с округлившимися глазами вместе со мной закончил этот маленький, давно придуманный нами стишок: — а ты сердцевинка моей половинки.
Это были наши заветные слова, которые мы с ним сочинили ещё в детстве и повторяли друг другу уже в юности, стараясь утешить, когда кому-то из нас было больно и страшно, когда грызла тоска и было необходимо чувствовать чью-то безусловную веру и любовь.
Лицо у него стало растерянным, а в глазах заполыхала надежда. Принц, не отрываясь, смотрел мне в лицо, пытаясь отыскать ещё какое-либо доказательство того, что через меня с ним говорила давно потерянная сестра.
Засияло голубое марево портала, освещая площадку и нас холодным магическим светом.
— Пора — окликнул нас Притен.
— Иди, Кори, тебе пора! — я решилась погладить его по щеке, и он не отшатнулся. — Пожалуйста, постарайся убедить отца, что моё нынешнее существование не несёт короне никакой опасности. Я буду ждать тебя здесь.
— Хорошо, — пробормотал принц и повернулся к порталу.
Грендер уже стоял рядом с сияющим голубым зеркалом, глядя на нас. Они вдвоём шагнули в портал один за другим, затем портал схлопнулся, сияние погасло и на портальной площадке сразу стало темно.
— Мне кажется, нам пора познакомиться, — раздался мелодичный женский голос, и графиня Берелолла подошла ко мне поближе. — Прит, представь меня, пожалуйста.
Глава 24
Грендер не знал, что Маруша сказала Алю, но, видимо, что-то очень личное, потому что когда они вышли из портала, глаза у принца сверкали, а лицо горело лихорадочным румянцем.
— Она всё вспомнила, Грен! — громко и возбуждённо сказал он, когда друзья пошли по коридорам дворца. — Ты же с ней разговаривал днём, что она тебе сказала?
— Тебе стоит сначала успокоиться. Ты привлекаешь внимание, — сказал барон, уловив направленные на них любопытные взгляды прислуги и придворных, мимо которых они шли.
— Ты прав! Пойдём ко мне. Мне нужно успокоиться перед тем, как мы пойдём к отцу.
Когда друзья вошли в его покои, принц плотно закрыл дверь и, забыв обо всех тщательно прививаемых ему манерах, плюхнулся на ближайшее кресло.
— Что она тебе говорила днём, пока мы были в Адинеже, Грен? — сверкая глазами, нетерпеливо спросил он.
Барон прошёл и сел недалеко от Аля, в своё любимое кресло. Висящее над камином, большое зеркало с готовностью отразило их обоих.
Грену нравились покои принца. Строгость красного дерева здесь в нужных пропорциях была смешана с золотом роскоши, а кресла из коричневой, бордового оттенка, кожи, стоящие у маленького круглого столика, были весьма удобными.
— Она сказала, что этой ночью у неё полностью проснулась память принцессы, — спокойно стал перечислять он. — Что теперь она помнит всю жизнь Мири, как свою собственную. Что сейчас воспринимает вас как семью. Тебя как брата, а его величество Кондурсена как отца. Что у неё проснулась родовая магия, и поэтому она боится, что король воспримет её как опасность.