— А дальше?

— А дальше, — посерьёзнела Царица, — останется самое главное и самое трудное. И вот тут уже мне без тебя не обойтись, милый. Ибо есть ещё и третий Меч. О нём помнили, о нём знали, но истинной его силы не ведал никто из тех, кому он доставался.

— А вы? Вы — ведали?

— Нет, — Царица не пыталась надувать щёки. — Мы тоже не знали. Слишком долго мы… не относились серьёзно ко всему. Играли. Забавлялись. Новые Боги, владыки Упорядоченного, лишили нас принадлежащего нам по праву, не дали нам пройти Посвящения тремя Источниками — и мы не сделались теми, кем должны были бы.

Эту историю Матфей знал — Царица повторяла её не раз.

— Но это в прошлом. — Чародейка совсем по-человечески тряхнула волосами. — Я освобожу свою родню, а с тремя Мечами и, конечно, со знанием, как их надлежит использовать, — мы потягаемся и с богами, и с духами.

Матфей только кивнул — глаза Царицы горели, спорить с ней сейчас было опасно.

— Так что в путь, милый, в путь — пусть твои демоны поохотятся, пусть добудут, что им там потребно. Пусть порезвятся напоследок. Драка нам предстоит жестокая; ты же, мой Матфеи, призови их ещё. Трактирщик просчитался, он даровал тебе слишком многое.

— Твоё желание — закон, моя Царица, — склонился он.

Царица Ночи вновь подняла идеальную бровь.

— Что случилось, милый? Что за показная покорность? Ты не мой раб, ты не слуга, я тебя люблю, я вытаскивала тебя из смерти не для того, чтобы ты гнул бы передо мной спину.

— Нет, я просто… — Матфей откашлялся. Ну, выручайте, Силы Святые! В монастыре-то какому только лицедейству не выучишься поневоле… — Я просто сознаю, моя Царица, кто ты — и кто я… Ты — дщерь самого сущего, а я — простой смертный. Тебя создало Упорядоченное, дабы ты стала бы Великим Пределом, Истинным Магом, а мне — мне на роду написано жить в страданиях и умереть в муках, чтобы потом, за гробом, страдать уже целую вечность…

— Ну-ну, — недовольно оборвала его Царица. — Не прибедняйся, милый. Я уже сказала, что Времени тебя не отдам, обойдётся. У него жертв достаточно, а ты — мой Матфеи, мой милый, только мой!

— Я не прибедняюсь, — понурил голову тот. — Это ведь правда. Я — смертный, и от участи этой можешь уберечь меня только ты. Значит, твоё желание — закон, моя Царица.

Та лишь фыркнула.

— Поговорим об этом позже, когда все три Меча окажутся у нас в руках.

— Как будет благоугодно великой.