Рядом сонно посапывал её малыш. Нет, их с Гвином малыш. Их сын. Дитя любви, совершенно невероятной и невозможной.

Она ненавидела людей. Она убивала их. Она вела армию народа Дану против Империи.

А теперь она восседает на её троне, но отнюдь не для того, чтобы разрушить её окончательно. Совсем наоборот.

Но каждую ночь во сне к ней являлись погибшие от её руки.

Тот смешной мальчишка, вернее, юноша — Троша…

Да, ею тогда владел Иммельсторн. Вёл её и приказывал ей.

Но кровь всё равно остаётся кровью, и мёртвых не поднимет её раскаяние.

Она может искупить содеянное, лишь помогая живым.

Особенно в такое время, когда боги и силы поистине сошли с ума. Когда иной мир, чуждый и странный, столкнулся с Мельином, сплёлся с ним, смешался, врезавшись лоскутами в давно привычные, казалось бы, земли.

Императрица в ответе за всё, и она не мешкала.

Войска были подняты навстречу новой тревоге. Но, как оказалось, никто особенно не желал драться — обитатели этого нового мира, Эвиала, точно так же, как и жители Мельина, пытались выстроить жизни по-новому.

Изменились очертания морей, новая суша заменила собой морские глубины; новый мир сделался куда обширнее, куда просторнее.

Но пока что требовалось, чтобы поля засевались, урожаи собирались, коровы доились, а свиньи приносили поросят. Чтобы не подняла бы вновь голову разгромленная Гвином баронская конфедерация, чтобы не полезла искать лёгкой добычи Семандра. Чтобы и носа не смели бы сунуть на мельинские берега дикие пираты южного океана, с кольцами в ушах и носах.

А для этого её императорское величество должна быть истинным величеством.

А значит, всегда готовой ко всему.

И в то утро она тоже была готова.

Серебряные Латы, навечно primam et optimam legionem[16], стояли в столице. Они-то и подняли тревогу.

Они и чародейка Сежес.

— Госпожа! — несмотря ни на что, ни на какое прошлое, Сежес всегда оставалась нарочито-формальной, словно подчёркивая — Сеамни Оэктаканн есть истинная владычица Империи.

Волшебница, бывшая глава Голубого Лива, ворвалась в опочивальню императрицы вместе со стражей Вольных. Разумеется, без Кер-Тинора не обошлось — капитан Вольных мало что не повис на плечах чародейки.