Я вернулся в комнату, которую мне выделили, но падать в кровать не спешил. Во-первых, было ещё детское время, а во-вторых, меня терзали смутные сомнения.

Вот чувствовал же изначально: что-то со смертью Головина нечисто. И — пожалуйста: Илья Ильич видит его гуляющим по одной из главных улиц после смерти.

Можно, конечно, сказать, что генерал-губернатор ошибся. Тяжёлый день на работе, сумерки, плохое освещение. Но тут мне в голову пришёл ещё один нюанс.

Когда я попросил Яблочко отвести меня к Иоганну, оно никуда и не подумало катиться. Изобразило на земле кружок, и привет — вернулось в стартовую позицию. А к Вольфгангу понеслось только так. Вывод напрашивался сам: Иоганн-то мёртв, а Вольфганг, соответственно, жив.

Можно было, конечно, допустить иной вывод: до тела Иоганна далеко, а Вольфганг — в радиусе действия Знака. В конце-то концов, что я об этом Знаке знаю? Может, его надо прокачать, чтобы он тебя из Смоленска в Поречье повёл. Лесовичка документации не предоставила.

Однако я решил довериться чуйке. И, выйдя на улицу, изобразил в неприметном месте Знак, наказав себе на него не возвращаться. А то тут, у Ильи Ильича, больно уж все дисциплинированные. То выбросят, это сотрут… Пешком дотопаю, не развалюсь.

А перенёсся я в «фонтан» без воды. Вышел оттуда и двинул уже знакомой дорогой, которой днём шли с местными охотниками.

Когда добрался до знакомого кладбища, уже основательно стемнело. В который уже раз я вспомнил Земляну, у которой хотел выцыганить Знак Факел. Думаю, предложить мне ей уже очень даже есть чего. Выбирай — не хочу. В следующий раз встретимся — затеем торговлю, вот прям зуб даю.

Впрочем, могилу Вольфганга я нашёл без проблем. К самой подходить не стал — притаился за здоровенной плитой у соседней могилы. Приготовился ждать долго, но уже буквально через пять минут начались чудеса.

Беззвучно, как в кино с вырезанным звуковым рядом, земля расступилась, и наружу полился красноватый свет. Тут же в этом свете зашевелилась тень, и из могилы выбрался мертвец.

Вряд ли это был Головин. В лицо я его, конечно, не знал, и никаких оснований полагать, что Вольфганг — такой же, как Иоганн, только Вольфганг, у меня не было. Братья не всегда получаются похожими друг на друга. Но образина, выбравшаяся из могилы, не походила даже на аристократа. Изначально, похоже, вообще простой мужик, может, работяга городской. Но смерть наложила на него, скажем так, отпечаток.

Мертвец постоял, покрутил головой. Потом поднял эту самую голову и завыл, как волк. И — потащился куда-то прочь.

— Ну и что это за перформанс? — пробормотал я. — Упырь? Вурдалак? Ещё какая хрень?

Могила после ухода мертвеца не закрылась. Так и продолжала светить красным светом, будто портал в ад.

Ну, посмотрим, чего там, в этом аду. Вдруг там только меня и не хватает. Сидят все, грустят — неудобно. Пойду, порадую.

Я тихонько подошёл к могиле и обалдел уже совершенно. Вместо ямы передо мной были ступеньки, уводящие куда-то глубоко вниз. Этакий погреб. Ступеньки были с упоротостью, достойной лучшего применения, сделаны прямо в земле. Не иначе, талантливых стройбатовцев нагнали: могу копать, могу не копать. Могу лестницу сделать, но это надо очень много копать.

Держа в руке меч, я начал спускаться. Вскоре до меня донеслись всхлипывания. Я немного расслабился. Как там в песенке поётся: кто-то плачет, кто-то спит. Тот, кто плачет — не убит. А значит, доступен для диалога. С мертвяками, как я успел убедиться на собственном горьком опыте, поболтать особо не получается.