И граф Завадовский на почтовом листке бумаги написал: «За Истомину я не дерусь». И отдал его Якубовичу для передачи Шереметеву.

Со своей стороны, Шереметев, поняв, что Завадовский не будет драться с ним из-за Истоминой, спросил его:

– Если из-за Истоминой вы не хотите драться, находя причину дуэли слишком ничтожной, то, позвольте спросить, что может принудить вас дать мне удовлетворение?

– Да вот, например, – ответил граф, – вызовите меня на дерзость, а потом присылайте секунданта. Это будет хотя и мальчишество, но ваша танцовщица останется в стороне.

– Хорошо-с! Я найду благовидный повод к дуэли!

И вскоре, действительно, где-то в публичном месте, Шереметев вывел графа «на дерзость». И последний выплеснул мороженое из чашки в лицо первого.

А тем временем Якубович послал свой вызов Грибоедову, которого считал более виноватым. Гусарский поручик П.П. Каверин привез письмо от Якубовича, в котором говорилось:

«Грибоедов! Пригласив к себе Истомину, ты жестоко оскорбил Василия Шереметева, а я, как друг его, не могу относиться к этому равнодушно. Каверин – мой секундант. Уговорись с ним или, приискав себе такового же, назначь сам: когда, где и на чем».

Грибоедов принял вызов со словами:

– Если угодно Александру Ивановичу, так я к его услугам.

Четверная дуэль устроилась 12 (24) ноября 1817 года на Волковом поле в Санкт-Петербурге. В два часа пополудни начался первый поединок – Шереметева с Завадовским. Секундантами выступали Якубович и Грибоедов. Вторая дуэль – уже между ними – должна была состояться после первой.

Барьер был назначен на восемнадцать шагов – с тем, чтобы противникам пройти по шесть шагов и после этого стрелять. То есть условия были самые жестокие: стреляться надо было всего с шести шагов.

Когда участники первой дуэли начали сходиться, граф Завадовский, бывший отличным стрелком, шел тихо и совершенно спокойно. Хладнокровие ли Завадовского взбесило Шереметева, или чувство ревности и злобы пересилило в нем рассудок, только он не выдержал и выстрелил в графа, еще не доходя до барьера. Пуля пролетела так близко, что оторвала часть воротника у сюртука, у самой шеи… Тогда, и это понятно, возмущение овладело Завадовским.

– Ah! – сказал он по-французски. – Il en voulait a ma vie, – a la barriere.

Четверная дуэль с участием А.С. Грибоедова

То есть: хотел лишить меня жизни, так вставай теперь к барьеру! Делать было нечего, и Шереметев подошел. Некоторые из бывших при дуэли стали просить Завадовского, чтобы он пощадил Шереметева.

– Я прострелю ему ногу для науки, – отвечал он.

Шереметев вслушался в эти переговоры и крикнул:

– Ты должен убить меня, или, рано или поздно, я тебя убью!

И тогда Завадовский выстрелил по-настоящему. Шереметев получил пулю в живот, что означало в те времена практически верную смерть. Шереметев упал навзничь и «стал нырять по снегу, как рыба». Это подлинное выражение доктора Тона, очевидца дуэли, рассказавшего потом все эти подробности.