Дуэль между двумя молодыми приятелями, кавалергардским штабс-ротмистром Василием Васильевичем Шереметевым и камер-юнкером графом Александром Петровичем Завадовским, в которой А.С. Грибоедов был секундантом, вызвала много толков и в тогдашнем обществе, и в литературе.

Обстоятельства этой дуэли будоражили умы современников, и все потому, что несколько блестящих мужчин России дрались из-за не менее блестящей женщины – танцовщицы Авдотьи Истоминой, воспетой самим Пушкиным. В конечном итоге дуэль оказалась уникальной – четверной, да плюс еще растянутой во времени. Результаты ее поразительны: гибель одного участника, позор другого, приход к движению декабристов третьего и… создание гениального произведения «Горе от ума» четвертым дуэлянтом.

Итак, дуэль эта произошла из-за Авдотьи (Евдокии) Ильиничны Истоминой, легендарной танцовщицы Санкт-Петербургского балета. Ее образ нетрудно найти у А.С. Пушкина в «Евгении Онегине»:

Надо сказать, что Истомина была предметом заботливых ухаживаний многих, в том числе и гвардейского офицера Василия Шереметева. Но она также нравилась и известному ловеласу 1820-х годов графу Александру Завадовскому.

Что же до Грибоедова, то он летом 1817 года поступил на службу в Коллегию иностранных дел, а зимой 1818 года он (Грибоедову в то время было двадцать два года, и он уже был известен по нескольким пьесам, написанным для театра) жил на одной квартире с молодым графом Завадовским.

Один из очевидцев тех событий пишет:

«Может быть, граф Завадовский имел прежде на Истомину какие-нибудь виды, но должен был уступить счастливому сопернику; Грибоедов же, не имевший на нее ровно никаких [видов – Авт.], пригласил ее как-то раз после спектакля к себе пить чай. Он сам бывал у Истоминой довольно часто, как друг, как близкий знакомый. Истомина согласилась, но, зная, что Шереметев за ней подсматривает, и не желая вводить его в искушение и лишний гнев, сказала Грибоедову, что не поедет с ним вместе из театра, а назначила ему место, где с ней сейчас же после спектакля встретиться – первую, так называемую Суконную, линию Гостиного двора, на этот раз, разумеется, совершенно пустынную, потому что дело было ночью».

Правда, граф Завадовский, известный бонвиван, давно пытался приударить за Истоминой. Но что за проблема, ведь там будет Грибоедов, почти брат. Ну, попьют они втроем чайку и всего-то. Васе это, конечно, не понравится. Ну, так что с того!

«Так все и сделалось, – продолжает очевидец, – она вышла из театральной кареты против назначенного места, встретилась с Грибоедовым и уехала к нему. Шереметев, наблюдавший издалека, все это видел. Следуя за санями Грибоедова, он вполне убедился, что Истомина приехала с кем-то в квартиру графа Завадовского; после же очень просто, через людей, мог узнать, что этот «кто-то» был Грибоедов».

А до этого Истомина два года была возлюбленной Шереметева. Но случилась ссора, и Истомина съехала к своей подруге. А 17 ноября Грибоедов, друживший с Шереметевым, повез балерину «на чай», и она задержалась в их с Завадовским квартире довольно надолго.

Домой Истомина вернулась поздно. Измученный ревностью Шереметев уже ждал ее. Она пыталась объясниться, рассказать, что не была с Завадовским наедине, что там присутствовал Грибоедов, что они просто пили чай… Но Шереметев уже ничего не слушал.

Взволнованный, точнее, взбешенный – он бросился к своему приятелю известному дуэлянту Александру Ивановичу Якубовичу с вопросом: «Что делать?». Якубович был лично храбрый, но беспокойный человек, с довольно странным взглядом на некоторые вещи.

– Что делать? – сказал он. – Это очень даже понятно: разумеется, надо драться. Но теперь вопрос в том: как и с кем? Возлюбленная твоя была у Завадовского, это раз, но привез ее туда Грибоедов, это два, стало быть, тут два лица, требующие пули, а из этого выходит, что для того, чтобы никому не было обидно, мы при сей верной оказии составим «ипе partie саггёе», то есть четверную дуэль.

Четверная дуэль – так тогда назывался поединок, в котором после противников стрелялись и их секунданты. В результате утром Якубович передал графу Завадовскому записку от Шереметева, который требовал удовлетворения. В записке, между прочим, говорилось:

«Третьего дня Истомина по приглашению Грибоедова, пила у вас чай и очень поздно возвратилась домой. Мне это не нравится, а потому, не угодно ли вам будет сообщить, где и когда и на чем согласны вы дать мне должное удовлетворение».

– За танцорку Истомину я не дерусь! – беспечно ответил граф. – Она Шереметеву не сестра, не дочь и тем более не жена. Да и я властен приглашать к себе в гости, кого мне угодно. Так и передайте вашему другу.

– Конечно, властны, – сказал Якубович. – Но ведь вам известны были отношения Шереметева к Истоминой?

– Мне до них нет никакого дела. Если бы Истомина была женой, сестрой или дочерью Шереметева – тогда святое дело! Я принял бы его вызов, но из-за сожительниц дерутся только пьяные солдаты да денщики, а мы – дворяне, нам стыдно подражать хамским отродьям.

– Я попросил бы вас, граф, дать письменный ответ, – настаивал Якубович.

– Извольте.