Книги
Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра
Кроме того, оба – и Столыпин, и Трубецкой – находились у Николая I на плохом счету.
Стараниями Столыпина от назойливых притязаний Николая I была избавлена дама, которой Столыпин помог незаметно уехать за границу, о чем Николаю I стало известно.
Гораздо хуже император относился к Трубецкому, которого он всегда жестоко наказывал за малейшие проступки.
Показателем отношения Николая I к С. В. Трубецкому является тот факт, что на состоявшуюся 22 января 1839 года свадьбу его родной сестры Марии Трубецкой, на которой присутствовала царская семья, Трубецкого он не допустил.
Глебов в записке Мартынову писал: «Я и Васильчиков не только по обязанности защищаем тебя везде и во всем, но и потому, что не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова и приписываем этот выстрел несчастному случаю (все это знают, судьба так хотела, тем более что ты третий раз в жизни стрелял из пистолета; второй, когда у тебя пистолеты рвало в руке, это в третий), а совсем не потому, что ты хотел пролить кровь, в доказательство чего приводим то, что ты сам не походил на себя, бросился к Лермонтову в ту секунду, как он упал, и простился с ним. Что же касается до правды, то мы отклоняемся только в отношении к Т. и С. <Трубецкому и Столыпину> которых имена не должны быть упомянуты ни в коем случае».
М. Ю. Лермонтов. Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты. 1837
В ходе следствия были допрошены хозяйка дома, где произошла ссора Лермонтова с Мартыновым, – М. И. Верзилина, крепостной дворовый Иван Соколов, крестьянин Илья Козлов, дворовый человек Иван Смирнов, крепостной дворовый Иван Вертюков, однако их показания не имели никакого значения.
Вместе с тем не были допрошены Трубецкой, который входил в близкое окружение Лермонтова, а также Столыпин, являвшийся для Лермонтова, как уже указывалось, самым близким другом, а кроме того, родственником.
Вместе со Столыпиным Лермонтов приехал в Пятигорск, где они проживали в соседних комнатах. В момент вызова на дуэль Столыпин находился рядом.
Даже если Столыпин не был бы секундантом, он не мог не знать о причинах дуэли, обстоятельствах вызова на дуэль, попытках или, наоборот, об отсутствии попыток секундантов примирить противников, об условиях дуэли, то есть о существенных обстоятельствах, которые должно было установить следствие.
Можно предположить, что Столыпина и Трубецкого не стали допрашивать по следующей причине.
Согласно действующим правилам, перед проведением допроса свидетели приводились к присяге «каждый по своей вере».
Обвиняемые и подсудимые к присяге не приводились. Именно поэтому к письменной присяге приводились лишь свидетели: Верзилина М. И., И. Соколов, И. Козлов, И. Смирнов, И. Вертюков.
Мартынов, Глебов, Васильчиков к присяге не приводились, а значит, могли утаить некоторые обстоятельства по расследуемому делу.
Законодательством гарантировалась определенная защита прав обвиняемых и подсудимых. В целях своей защиты они могли давать любые показания, в том числе и неправдивые, без приведения к присяге, а задача следствия и суда состояла в их проверке и оценке.
Присяга являлась сильнейшим гарантом того, что свидетель будет давать правдивые показания. Как указывает Устимович в книге «Записки военного судопроизводства для юнкерских училищ», «обряд присяги, в коем признание имени Божия сильно действует на умы большинства людей, а особенно простых и набожных, как религиозная гарантия, вместе с гражданскою, состоящею в наказаниях за лжеприсягу, склоняет к показанию истины; потому-то закон присяжным показаниям придает безусловную веру, а бесприсяжным ставить не во что. Присяжное показание верный, а иногда и единственный путь установить достоверность преступления и открыть преступника, а потому следователь обязан всех, которые способны свидетельствовать под присягой, провести к ней»[28].
Текст присяги в рассматриваемое время для православных верующих был установлен следующий: «Я нижепоименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Богом и пред Святым его Евангелием Честным и Животворящим Крестом в том, что по делу, по которому я ныне во свидетельство призван и спрашиваем буду, имея показать самую сущую правду, не наровя ни на какую, ни для дружбы, вражды и корысти ниже страха ради сильных лиц, а так как перед Богом и судом Его Страшным в том ответ дать могу. В чем, да поможет мне Господь Бог душевно и телесно в сем и будущем веке. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».[29]
М. Ю. Лермонтов. Воспоминание о Кавказе. 1838
После такой присяги сомнительно, что допрошенные в качестве свидетелей Столыпин и Трубецкой могли дать показания, не соответствующие действительности, то есть отрицать свое участие в дуэли.
Таким образом, поскольку никто не был заинтересован в установлении факта участия Столыпина и Трубецкого в дуэли: ни командование, а соответственно и следствие, ни обвиняемые Мартынов, Глебов и Васильчиков, ни сами Столыпин и Трубецкой, – в ходе следствия они допрошены не были.