– Да это я так… – смущенно потупив взор, пробормотал великан. – Пообвыкнешься немножко, а там поймешь… Нас, кстати, на праздник звали. Так что собирайся. Праздник Лучшей наездницы – штука очень красивая. Опоздать будет жалко…

Вельда, с притаившейся улыбкой в уголках темных, как ночь, глаз, внимательно наблюдала за резвящейся на полянке малышней.

– Ма, к празднику уже все готово! – крикнула высокая статная девушка с рыжими, как огонь, волосами. – С каждого Дома по столу прибыло, с винами и угощениями… Защитный купол над ними я сама настроила… Осталось только тропу для гонок проложить. Это… все для тебя оставили…

Вельда, приложив ко лбу ладонь козырьком, острым взглядом окинула ближайшие горы. Да, место для гонок было выбрано удачно! С луга, на котором она сейчас стояла, открывался прекрасный вид на гряду высоких, утопающих в облаках, горных хребтов. Внизу раскинулись многочисленные горные речушки со свежей травой и яркими цветами, а наверху, в вечном безмолвии и снегах, замерли вершины скал…

– Ма, так что? Готовиться для полета?

Вельда пронзительно глянула на дочь. Было очевидно, что рыжеволосая бестия что-то задумала или… знает, что виновата… Все ее дети называли ее «ма», если им что-то было нужно, в других ситуациях к ней обращались просто «Вельда». Глядя на такую прекрасную молодую женщину, сложно было называть её мамой или, того хуже – бабушкой. И потому все девять детей избрали самое простое обращение – «Вельда».

– А что, Танюшка? Куролесила прошлой ночью с Анастаской? – смерив дочь ледяным взглядом, неожиданно спросила Вельда.

Под этими темными и требовательными глазами Рыжая Бестия словно сразу же сжалась. Испуганно поглядывая в сторону матери, Танюшка, заикаясь, бросила:

– Я уже говорила, не было меня там! И Анастаску я туда не отпускала…

– Врешь! – прошипела Вельда. – Врешь, Рыжая Бестия! Мне?!

И тут же ее лицо стало приобретать мертвенно-серый оттенок, глаза превращаться в узкие щелочи, а губы растягиваться в свирепом оскале. На пальцах прорезались тонкие лезвия коготков. Волосы разметались по ветру и защелкали убийственными хлыстами.

По лугу пронесся полушепот-полурокот.

– Последний раз спрашиваю, Танюшка. Нарушила запрет? Вольничала на шабаше возле жилища инспектора?

Рыжая Бестия подобралась, словно кошка, выгнула спину дугой и, ощетинившись, прошипела:

– Была я с Анастаской, была! Хотела перед праздником сил набраться!

По полю засвистел ветер и гулким эхом затерялся где-то в скалах. Над головой с неслыханной скоростью закружились тучи. Темные тени легли на землю…

– Ослушалась! – раздалось отовсюду.

– Я не хотела! Да ведь он бы все равно узнал! Такого не утаить! – почти провизжала Танюшка.

Но было уже поздно. Плети черных волос безжалостно полосовали ее по липу и спине. Свернувшись кошкой, Рыжая Бестия пыталась увернуться, но при каждой попытке получала еще более страшные удары. Вскоре все её лицо и тело покрыли глубокие борозды ран. Изорванное в клочья платье слетело с плеч.

Пытаясь хоть как-то защититься от беспощадных ударов, Бестия обернулась огромной рыжей кошкой. Но через миг шерсть уже окрасилась бурой кровью.