Но Агата по-прежнему неподвижно сидела в машине.
– В чем дело? – спросила Милли. – Вы такая бледная…
– Ничего особенного, просто устала, ты ужасно растрясла меня по дороге! Отпирай, я войду следом за тобой. Может, тебе захочется побыть дома одной хотя бы несколько секунд?
– Это вам захотелось побывать в моем доме. Я знаю его наизусть и не очень-то хочу в него лишний раз заходить. Можно уехать, никто нас не заставляет…
– Я не откажусь от стакана воды и от тени, – перебила ее Агата. – Внутри, наверное, прохладно. Эта жара совсем меня доконала. Иди первой, я соберусь с силами и тоже зайду.
– Вы меня не обманываете? Все хорошо?
– Все отлично, уверяю тебя. Уже иду!
Милли толкнула дверь и вошла в дом. Мебель и плитка на полу были покрыты слоем белой пыли. Она подошла к камину и взяла с полки фотографию в рамке. Это была она в свой двенадцатый день рождения, в обнимку с матерью, чмокавшей ее в щеку. Кто сделал снимок? Милли не могла вспомнить, как ни напрягала память. Она поставила ее на столик, оглянулась и вздрогнула: Агата наблюдала за ней с порога.
– Вы не войдете?
– Я ждала, пока ты меня пригласишь.
– Пойдемте, я налью вам воды.
Агата повиновалась.
– Можно сесть? – спросила она, берясь за один из стульев у стола.
– Даже нужно. Вы действительно неважно выглядите.
Милли открыла дверцу буфета, достала стакан и открыла кран над раковиной. Из него потекла вода цвета густой ржавчины.
– Придется немного потерпеть, – сказала она. – Не хочу вас отравить.
– Я никуда не спешу, – ответила Агата бесцветным голосом.
– Подождите, – сказала Милли, открывая другой шкаф. – Уверена, банка с сахаром до сих пор полна. Сахар ведь не портится?
– Думаю, нет.
Милли сняла с полки металлическую банку и протянула ее Агате: