– Сдашь с рук на руки?

– Буду налаживать контакт с родственниками, – мрачно проговорил Федотов. – Надо же…

Я усмехнулась.

– Наверное.

Мои родители встретили нас вроде бы и радостно, меня, по крайней мере, но заметно было, что с настороженностью ожидают каких-то новостей. Неприятных. Мама всё пыталась что-то мне сказать взглядом, то ли спросить, а я не хотела ничего рассказывать ей при Ромке. Потому что тот примется комментировать, озвучивать и судить со своей точки зрения, а его точка зрения – вещь весьма субъективная. И от того, что никто не торопится его выслушивать, Федотов томился, ходил по маленькой родительской квартире, и единственный человек, который готов был его выслушать, был мой отчим. Мама всё ещё посматривала на Романа Юрьевича строго и с обвинением, из-за этого Ромка, кажется, ещё больше томился.

– Ты вся в мать, – проворчал он, когда мы вечером решили уехать в мою квартиру. Ночевать всем в двух тесных комнатах было невозможно. – Ни слова в простоте.

– В какой простоте, Рома? – вздохнула я. – Или ты обиделся, что мама не кинулась тебе на шею, как увидела?

– Зачем ей кидаться мне на шею? Не надо. Но хотя бы перестала смотреть на меня волчицей.

– Перестанет, – пообещала я. И добавила: – Если ты постараешься.

– А я что, не стараюсь?

Я на любимого посмотрела, очень внимательно, затем подарила ему улыбку. От которой Федотов вздохнул и отвернулся к окну. На следующий день он вернулся в Москву, а я даже не могла для себя определить – хорошо это или плохо. Мне хотелось побыть одной, чтобы без всякого давления обдумать происходящее и свои дальнейшие действия и возможные решения, но отъезд Федотова означал, что без меня он может попробовать справиться с ситуацией по-своему. А методы Романа Юрьевича не всегда приносили желаемый результат. Временами он попросту перегибал палку, хотя, сам так не считал. В понимании Федотова, рубануть с плеча – иногда было лучшим решением. Раз, и нет проблемы. И руки тоже нет, по самый локоть. Но в понимании Федотова, это допустимые потери в некоторых ситуациях.

– Приехал, сидит, молчит, – посмеивалась мама, вспоминая появление потенциального зятя в своем доме. – Прям, как и не Рома.

Я сидела на полу в её комнате, среди засушенных листьев разных деревьев, и собирала гербарий для брата. Конечно, это было неправильно, мальчик должен сам выполнять школьные задания, но представить своего младшего брата, с его невероятной способностью всё ломать и портить неуклюжими руками, клеящим листья в альбом, я никак не могла. Аня помогать брату отказалась, а мама не собиралась заниматься этим принципиально. Вот я и взялась.

– Ты же знаешь, – проговорила я, занимаясь своим кропотливым делом, – что его молчаливость и скромность долго не продлится.

– Но понаблюдать всё равно интересно. – Мама смотрела на меня. – Что ты решила?

– А что мне решать? – переспросила я, не поднимая глаз. Кленовый лист ловко приклеился на нужное место. Я аккуратно его пригладила, полюбовалась результатом. А маме сказала: – От скандала мне не убежать. От Федотова и подавно. Так что…

– Что?

Я всё-таки на мать посмотрела.

– Мам, я хочу семью. Я детей хочу. Мне кажется, я всё это заслужила. И с человеком, которого столько лет любила.

Мама слушала меня и кивала, но особой радости от моих слов на её лице я не замечала. Что и понятно. Другой реакции я от мамы не ждала. Она больше за меня беспокоится, чем готова порадоваться.