– Альбина хочет обсудить с тобой раздел имущества, – сообщила я ему. Голову подняла и взглянула Федотову в глаза. – И если ты не пойдёшь на её условия, то она пойдет в студию Стаса Грушева. И тогда её будет не остановить.

– Ах, вот в чем дело!.. – Ромка хищно усмехнулся. – И ты из-за этого расстроилась?

Я покачала головой.

– Нет. Я расстроилась из-за того, что всё так мерзко.

– Думаю, что тоже расстрою тебя, солнышко. Но мерзость ещё даже не начала выбираться наружу. Всё веселье ещё впереди.

Я с кровати поднялась, направилась в ванную комнату, взялась за ручку, но помедлила. На Федотова обернулась.

– А ты можешь сделать так, чтобы этого избежать?

Он смотрел на меня с печалью. По всей видимости, не знал, как мне пообещать сделать то, чего не сможет. Но всё-таки проговорил:

– Я попробую.

Не знаю, когда закончится ажиотаж и наслаждение случившимся в нашей семье скандалом, но каждый вечер на каком-нибудь канале обсуждали, смаковали подробности и выносили суждения по поводу наших обнародованных тайн. Надо сказать, что Петя не отсиживался в стороне, он ходил по всяческим передачам и ток-шоу, рассказывал о проведенном расследовании, делился новыми деталями и открывал новые тайны. Тайны были уже не такими впечатляющими и шокирующими, но разбирали их с самозабвением. В интернете тоже шли обсуждения личной жизни и Родиона, и Альбины, и моей, соответственно. Я не читала специально, Ромка отсоветовал, а вот Альбина, кажется, старалась отследить каждый негативный комментарий в свой адрес, и очень остро на них реагировала. А которые задевали её сильнее всего, пересылала зачем-то мне, видимо, по-прежнему считала меня виновницей всех своих бед. Особенно её выводило из себя, когда её ругали и обвиняли, а Федотова как бы оправдывали.

– Только не вздумай им отвечать, – просила я сестру тайком от Ромки, потому что он строго-настрого запретил мне общаться с его женой. Но как я могла не ответить сестре? Да и виновата я тоже была, и мой моральный облик разбирали и хаяли на каждом углу, вот только по моей карьере и дальнейшей жизни это не било так сильно. Я почти неделю из Палашкино не выезжала, и перезванивалась только с мамой. А Альбина, как я считала, делала себе только хуже тем, что пыталась притворяться невинно обвиненной, да ещё обманутой и брошенной женщиной. Посещала одно мероприятие за другим, заявив, что не станет больше ни от кого прятаться, и рассказывала всем подряд о своей незавидной роли брошенной жены. В общем, как могла, порочила Федотова. И меня заодно.

Я же всё это время пребывала будто в вакууме и эмоциональной прострации. Прятаться в деревне от проблем, не включать телевизор, не отвечать на звонки, было проще всего. Я говорила себе, что пережидаю, но чего именно жажду получить в итоге – так и не решила. Федотова? Так он, вроде как, рядом. Каждый день. Отмытую репутацию? Вряд ли это осуществимо. Нормализовать отношения с семьей отца? Не уверена, что этого хочу.

Так и не определившись, я проживала один день за другим, будто со стороны наблюдая за происходящим. А очнулась… очнулась я как раз в тот момент, с которого и начала свой рассказ. Под вспышками фотоаппаратов и под сыплющимися на меня беспрерывно вопросами журналистов.

– Я должен озвучить свою позицию, – сказал мне Ромка накануне. – Лично, чётко, чтобы никаких вопросов ни у кого не осталось. Мне надоело, что меня попрекают и тыкают в меня пальцем. Хватит меня обличать.

– И что, – осторожно поинтересовалась я, – твоя… пресс-служба согласна на это?

– Да. Никаких шоу, откровенных закулисных интервью, интриг. Это не в моих правилах. Я выйду к журналистам, скажу всё, как есть, возможно, отвечу на несколько вопросов.

Я кивнула, правда, без всякого энтузиазма, но разве я могу спорить с профессионалами.

– Хорошо, раз ты так решил.

– Ты будешь рядом, – сказал Федотов.

– Конечно, – тут же отозвалась я, и даже ободряюще Ромке улыбнулась. – Ты же знаешь, я рядом, я поддержу…