«3–4 октября руководители Белого дома — Хасбулатов, Руцкой, Макашов — подняли в Москве вооруженный мятеж. Он был подавлен. Цена — десятки убитых и сотни раненых.
В октябре 1917-го большевики взяли власть. Спустя 76 лет, в октябре 1993-го, коммунисты, сомкнувшиеся с фашистами, ее потеряли. Россия вступила в новый период своей истории». Ну, а в другой своей книге «Огненный век» (Российская панорама XX века, 2001) комментировал такие октябрьские события:
«Верно сказал Сергей Есенин: «Лицом к лицу — лица не увидать. Большое видится на расстояньи…». Все было так и не так. И много тайного осталось за кулисами тех событий. «Кто кого убивал в Останкино»?» — спрашивала «Общая газета». Среди погибших был британский телевизионщик Рори Пек.
писал в те дни Андрей Вознесенский. А Игорь Губерман более резко:
В ночь на 4 октября 1993 года милиционеры побежали, подобно зайцам, отдавая Москву на откуп кому угодно… А с утра танки начали стрелять по окнам Белого дома. Пальба, крики, стоны, мат-перемат. Молчаливая толпа зевак на набережной Москвы-реки… и, наконец, мятежники сдаются: бледный Хасбулатов, поникший Руцкой, притихший Макашов и другие «герои» Белого дома. Все кончено. Борис Ельцин одержал верх. А через год состоялась амнистия и был заключен пакт согласия, и «сидельцы» Белого дома оказались в креслах Госдумы. И «Комсомольская правда» провела опрос среди читателей: «Победу или поражение принес демократам октябрь прошлого года?»
Спустя 5 лет, 4 октября 1998 года, «Независимая газета» провела анкету среди творческой интеллигенции по поводу событий 93 года. Леонид Бородин: «События 3–4 октября 1993 года — наша национальная драма. Началась эта драма 70 лет назад, продолжается она и сейчас…» Владимир Войнович: «Октябрьские события 93-го года я считаю фактом национальной глупости…» Александр Гельман: «Не общество возбуждало политиков, сами политики возбуждали, натравливали людей друг на друга…». Андрей Нуйкин: «…все эти «непримиримо враждующие» партии демократов, либералов, социалистов, коммунистов и т. д. — не больше, чем «нанайские мальчики», отвлекающие внимание народа от самого главного, что происходило в стране, — от раздела гигантского имущества богатейшей державы, от бесконтрольного растаскивания, расхапывания, разворовывания его с вывозом за границу».
И та же «Независимая» днем раньше: «Спустя пять лет после кровавых событий 1993 года российская государственность трещит по швам.
Порожденная «черным октябрем» безнаказанность и бесконтрольность высшей власти привела страну к катастрофе».
Действительно, что мы, россияне, получили в итоге? Невиданный размах воровства и мздоимства, коррупции и преступности. «В эти дни завершается пятилетка ненависти, гражданского противостояния и чиновничьего беспредела», — отмечал Виталий Третьяков в комментарии «Не множьте октябрь на октябрь».
Оборвем цитаты из «Огненного века». Прошло более 17 лет. И так называемые «лихие 90-е» Ельцина сменились «нулевыми» Путина. И сакраментальный вопрос: и что?! Да Россия успешно двигается к старому испытанному крепостному праву. Произошло дикое расслоение народа на бедных и богатых. В стране — тысячи острейших проблем, а элита устраивает себе разные праздники, типа зимней олимпиады в Сочи. Оппозиция вся раздавлена. «Единая Россия» господствует, как прежняя КПСС. Один из его чиновников Алексей Чадаев (далеко не Чаадаев!) не возмущается, а гордится лозунгом, что «Единая Россия» — партия жуликов и воров». В комментарии в МК (18 марта 2011) Станислав Белковский добавляет: партия жуликов, воров и дураков.
Все это чрезвычайно печально и снова — «в воздухе пахнет грозой». Революционные потрясения, как считают многие аналитики, стоят у порога России.
Но вернемся от комментария к дневнику. Из настоящего в прошлое. (19 марта 2011)
События последней недели — это трагедия и фарс вперемешку. Мы стояли на грани гражданской войны, и, слава Богу, она миновала Путч-93 подавлен. И, как сказал, Радзиховский в своем радиокомментарии: «Хорошо, что фашисты не победили. И приятно, что меня не повесили…» Что ж, откровенно. Мы в эти дни с Ще метались от радио к телеэкрану в страшном напряжении. Ще пила сердечное, меня прихватывали радикулитные боли в пояснице. Во вторник 5-го поехали вместе с Ще (она как охранник) в «ВК» на Пушкинскую, там разбирают остатки баррикад. Предложил редакции написать хронику событий «Две недели политической агонии», сказали: «Пишите». 6-го отвез готовое в «ВК», Евсеев прочитал и тут же подписал материал в номер. 7-го вышло, с одним лишь добавлением «Две осенние недели…» По ТВ сериал «Просто Мария» — как возвращение к нормальной жизни. Картинные страсти.
8 окт. вышла «Неделя» с моим разворотом «Тайны частной жизни». Там последняя любовь Бунина, Рихард Зорге, Мамонтов, Мария-Антуанетта, Эйзенхауэр и Александр Галич (за бортом оказались Верди и Сара Бернар). Шикарная полоса…
Делаю много, но планов еще больше и могу повторить слова Эдгара Дега: «В моей голове целый рой замыслов; чтобы их осуществить, нужно десять жизней»(из письма, 27 ноября 1872).
По знакомству попал в институт нейрохирургии им. Бурденко в офтальмо-неврологическое отделение. Узнал про свои глаза: сетчатка очень истонченная, были внутренние кровоизлияния, остались рубцы. Как все это долго продержится: год, 10, 15 лет?.. — зав. отделением Наталья Константиновна не знает, только удивляется и отмечает, что глаза как-то адаптировались к новым трудным условиям. Нужно пить лекарства, укреплять сосуды и т. д. Н-да…
Более приятный поход 19-го в музей Пушкина на открытие выставки «Видеомы Андрея Вознесенского». С Андреем неожиданно встретились в туалете у умывальников. «Сколько лет не виделись, и надо же, в каком месте!..» — сказал я. Андрей: «А что? место хорошее…». Вышли — поговорить не дали: налетела свора с фото и киноаппаратами. Но все же Андрей успел подписать каталог выставки: «Анечке и ее великому мужу Юре — от соученика — нежно, Вознесенский». На сборнике «Треугольная груша»: «Юре — (далее неразборчиво, вроде «люблю тебя»). Удалось пообщаться с разными знаменитостями: Марк Захаров, Юлий Гусман и др. После говорений осмотр выставки видеом, а мы еще заодно осмотрели экспозицию картин Фернандо Ботеро (колумбийский художник, мой ровесник — 1932 год).
Приехали домой и я сходу накатал 3,5 стр. про выставку Вознесенского, — долго ли, умеючи?.. «Конечно, все мы воспитаны (и, соответственно, — отравлены) социалистическим реализмом. Его плакатностью, гладкописью и однозначностью. Андрей Вознесенский в своих видеомах предложил нам иное: новый вид организации поэтического пространства, возвращение к знаку, к пра-истокам…». Ну, и т. д. И концовка: «Воскресни, Россия. Возродись. И поверь в своих Мастеров».
21 окт. «Бомонд Вознесенского» опубликовали, и Андрей звонил мне. А я, получив пенсию (35 минут стоял в очереди в компании грязных старух и безумных стариков), отправился в «Олимпийский» — на грандиозный книжный развал. Купил двухтомник Оскара Уайльда и антологию поэзии. Если бы заимел эти книги лет 20–30 назад, то умер бы, наверное, от счастья, а сегодня и раскрыть некогда. Только и успеваю поворачиваться и сеять свои материалы по разным редакциям. С интересом делаю миниатюрки для «Недели».
Идет поток благодарственных писем. Ветеран Спицын из Челябинска: «…На меня как читателя ваши материалы произвели неизгладимое впечатление… Спасибо вам за такой особенный труд!..» Алла Сергеевна Кудрявцева: «Уважаемый Юрий Николаевич! Наш дорогой друг и экстрасенс! Это не ошибка, ибо ваши изумительные материалы о женщинах и любви великих людей в предпоследней «Неделе» очень облегчили наши души в эти смутные дни! А календарь Ю.Б. в субботу 16 октября довершил все! Ваш маленький, еле заметный комментарий, как птичка-колибри, порхает по календарю, но без него календарь мертв… Получаю в субботу «ВК», начинаю всегда с любимого календаря, он дает настрой на всю неделю…» И в конце: «Да хранит Вас Бог!».