— Зачем же так сложно? Или наоборот — просто? Он показывает таким образом, что боится нас? По какой бы это причине?

— Может быть по той, что на самом деле родней вам приходится совсем не он?

Константин покосился на меня с еще большим удивлением чем прежде, и я подумал, что, кажется, еще не видел, как он улыбается. По крайней мере — так довольно. В этот момент мы как-то совершенно безумно доверительно отъехали от остальных несколько вперед.

— Это просто изумительно! И я никак не могу взять в толк, почему ты говоришь об этом! Набиваешься в родичи? Неужели? Ты серьезно?

— Неважно, насколько это серьезно. Но может быть важно — насколько вам это выгодно.

Константин смерил меня долгим настороженным взглядом.

— А это как понимать?

— Точно так же, как понимаешь ты, пока мы едем вместе.

Константин явно почувствовал себя неуютно и поежился. Но решил не оставлять принятую игру. Нет, на самом деле он не заблуждался насчет того, с кем говорит, но гипотетически… это было любопытно. И всегда оставался мизерный фантастический шанс на то, что это правда. Или хотя бы шанс на безнаказанность всего, что будет сказано или всего, что может произойти, для чего у него уже было оправдание. «Твои слова — не мои». «Откуда мне было знать, что это ты, если ты сказал иное и сам развязал мне руки? Разве не в защиту тебя я тебя уничтожу?»

— Ты хочешь, чтобы выступив против Артура, мы сделали королем тебя? А зачем нам ты?

— Затем, что многие вам поверят, если вы вздумаете сражаться за такое правое дело. Затем, что наше сходство многих заставит задуматься. Задуматься и о том, каким дьявольским искушением может быть король, явившийся из ниоткуда и ведомый колдунами. Какую цену за это придется затем заплатить? И всегда проще, когда замена есть под рукой, и все оправдания с нею.

— Очень умно.

— Как скажешь.

— Не слишком ли умно для тебя?

— Или для сестры твоего отца?

Константин слегка вздрогнул.

— Ах вот как. Я думал, она сдалась. Осознала свой долг супруги и матери…

— И королевы…

— Да что это значит в наши дни?

— О, ты говоришь это в краях, где так часто наследуют матерям? — усмехнулся я.