– Ни в коем случае, милый Костя! Из дома будете работать и… руководить. Ну, когда уж совсем что-то важное, за вами машина с шофером будет подана. Как у больших…

«Да, дела… – подумал я. – Точно как в сказке». А Хаскин продолжал:

– Одна только и осталась проблема. Никак не могу название звучное придумать для института. Он, конечно, будет неофициальным и закрытым, но все же… Надо хоть между своих его как-то называть.

И тут у меня само выпелось:

– Институт по извлечению божественной информации.

Илья Львович подумал, хмыкнул и сказал:

– А что, неплохо. Сокращенно получается «ПОИБИН». Вы, Костя, охальник.

– Ох, об аббревиатуре я не подумал, – смутился я.

– Вот и хорошо. Даже отлично. Название-то неофициальное. Так сказать, для служебного пользования. Напоминает мне книжку Зиновьева «Зияющие высоты». Читали?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну да, чукча не читатель, чукча программист. А зря не читали. Великая книжка. А почему я ее вспомнил? Там фигурирует город Ибанск, а у нас будет институт Поибин. Очередной пример того, что идеи носятся в воздухе и порой залетают в совершенно неподходящие головы.

Как бы там ни было, хотя официально институт оставался безымянным, но мое название вкупе с неприличной аббревиатурой прижилось, и вскоре все сотрудники автоматически повторяли «ПОИБИН», так что непосвященные вздрагивали.

***

Уже через пару месяцев под началом Хаскина в абсолютно засекреченном ПОИБИНе работало человек сорок. В большинстве, его знакомцы по мехмату и «мои» программисты. Я составил «списочек», ибо мы так или иначе знаем звезд в своей области. Все пятеро были, что называется, программисты милостью божьей. Не мне чета. И я индивел при мысли, что мне придется ими «руководить». Но ничего, очень скоро привык.

Среди сотрудников встречались и экзотические персонажи – лингвисты, религиоведы и антропологи. В основном, моего возраста. Но не только институт, напичканный ультрасовременным оборудованием, с гигантскими зарплатами сотрудников, с охраной и личными шоферами, оказалось главным новшеством. Наша с Ильей Львовичем жизнь круто изменилась.

Очень скоро Илья Львович пристрастился проводить «производственные совещания» в элитных ресторанах. Тогда я впервые отведал лобстеров, устриц, билтонг из страусятины и прочие яства, запивая их дорогими коньяками и винами. Но в таких злачных местах не только ведь еда и алкоголь, но и элитные «девочки», готовые для уважаемых клиентов на всё. И вот тут я, полукалека, вечно голодный в смысле секса, пустился во все тяжкие. Да, стал пользоваться услугами жриц любви. Они были умелы и уважительны. Ни слова, ни косого взгляда на мои дефекты с их стороны ни разу не было. И я почувствовал себя куда увереннее. Надо сказать, что в такого рода забавах Хаскин никогда не участвовал, храня верность «своей старой кошелке», как он ласково ворчал, поминая свою супругу.

А еще через три месяца, Илья Львович, поедая мамины пирожки, сообщил, что отправляет меня в знаменитую немецкую клинику, где, говорят, тамошние врачи творят чудеса, устраняя дефекты двигательного аппарата. «Может, и вам, Костя, они помогут», – сказал он, громко чавкая. Мама после этих его слов всплеснула руками, прослезилась и бросилась обнимать «благодетеля», изрядно этим смущенного.

Это был мой первый выезд за границу. О своих германских впечатлениях рассказывать не стану. Читатели, верно, знают о «загранице» куда больше, чем я. Поездка в клинику оказалась не напрасной. Нет, чудодейственного исцеления не произошло, но костыли я таки смог отбросить, заменив их изящной тростью, на которую все же приходилось опираться при ходьбе. Что ж, это лишь придавало дополнительную импозантность молодому господину. Словом, вечные мои комплексы были забыты, и временами я даже начал нравиться сам себе.

***

У генерала Пронина вошло в привычку опрашивать всех свидетелей в надежде отыскать хоть малейшую зацепку. Но нет, всё было напрасно. Тем не менее, генерал с маниакальным упорством продолжал эти бессмысленные расспросы. Убийство Федора Степановича Грушина стало последним по времени из этой серии.