Советский кинематограф старательно приучал зрителя к физическому облику Гоголя. В 1941 году режиссеры Андрей Кустов и Анисим Мазур сняли экранизацию повести Гоголя по сценарию Георгия Гребнера «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»¹⁰. Гоголь-рассказчик (Алексей Консовский) появляется в начале картины: обаятельный, улыбчивый, он рассказывает попутчику о славном городе Миргороде, его никогда не просыхающей луже на площади и двух приятелях-помещиках Перерепенко и Довгочхуне. Сцена длится минуту. Еще минуту длится и финальная сцена: проходит 12 лет, Гоголь, будучи проездом в Миргороде, встречает в местной церкви порознь обоих помещиков постаревших, измученных затянувшейся тяжбой. Герои повести существуют уже как бы отдельно от автора, на правах давних знакомых; помирить двух врагов их создатель не в силах…

Вторая экранизация этой же повести, снятая на Одесской киностудии в 1959 году режиссером В. Карасевым по сценарию А. Полторацкого¹¹, тоже показала Гоголя-рассказчика: Георгий Вицин в роли Гоголя так же появляется в финальных кадрах картины с лицом грустным и безрадостным, встретив в церкви обоих помещиков, решивших остаток жизни потратить на пустую тяжбу. Но тяжба уже обросла подробностями, осложнилась враждебностью, стала необратимой – мир не наступит никогда. Гоголь произносит то, что и положено ему по тексту: «Скучно на этом свете, господа!»

Три исполнителя – Лопухов, Консовский и Вицин – сыграли не столько Гоголя, сколько его формальное присутствие в мире Гоголя: он существует номинально, без биографии и судьбы.

Впрочем, Георгию Вицину предстояло еще трижды сыграть Гоголя – внешнее сходство, быть может, стало тому причиной. Так или иначе, но в течение четверти века (1951–1976) Георгий Вицин был лицом Николая Гоголя в советском кинематографе. В 1951-м Вицин сыграл Гоголя в полнометражном (102 мин) черно-белом художественном фильме, поставленном на киностудии «Ленфильм» режиссером Григорием Козинцевым¹². Музыку к фильму написал Дмитрий Шостакович.

Эта картина была про то золотое, но и тревожное время, когда в журнал А.А. Краевского «Отечественные Записки», где критический отдел вел В.Г. Белинский, заходили (в порядке появления их в кадре) Некрасов, Лермонтов и Щепкин, а потом еще была встреча Белинского с Герценом и его женой, а потом на спектакль «Ревизор», где Щепкин играл Городничего, пришли Гоголь, Григорович, Тургенев. Гоголь пробыл за кулисами пять минут, передал Белинскому (Сергей Курилов) рукопись «Мертвых душ» и выразительно, с чувством сказал: «Надо писать хорошо, или лучше вообще не писать», «Если поступился правды, лучше сжечь написанное».

Все участники кружка Белинского одержимы идеей-фикс: нужно всячески шатать самодержавие и расшатывать его, ибо сила гения как раз и призвана расшатывать устои общества. Кто дорожит этими устоями и расшатывать их не склонен, тот охранитель, в общем, враг. Все разговоры писателей кружка Белинского, патриота, демократа, борца с царским произволом, исполнены революционного пафоса; Белинский – вождь трудового крестьянства, герой, недаром так часто в картине мелькают картины крестьянского бунта, и кажется, что литературный критик видит себя во главе движения, которое сметет всё на своем пути.

Что же касается Гоголя, он в этой компании самый тихий, застенчивый, меланхоличный, и Белинский, бесконечно любя Гоголя, переживает, что автор «Мертвых душ» не рвется на передовые рубежи борьбы с самодержавием, хотя, казалось бы, почему? Ведь это он написал взрывную комедию «Ревизор». К тому же почти все друзья его – мракобесы и святоши. И окончательно Гоголь разочарует неистового Виссариона, когда напишет «Выбранные места из переписки с друзьями»; реакция Белинского не заставит себя ждать и прогремит на всю Россию: за чтение этого запрещенного цензурой письма на собрании у Петрашевского Достоевский получит смертный приговор.

«Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов – что Вы делаете? – писал Белинский 15 июня 1847 года из силезского Зальцбрунна, где пытался лечить больные легкие. – Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною… Что Вы подобное учение опираете на православную церковь – это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа-то зачем Вы примешали тут? Что Вы нашли общего между Ним и какою-нибудь, а тем более православною, церковью? Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину Своего учения. И оно только до тех пор и было спасением людей, пока не организовалось в церковь и не приняло за основание принципа ортодоксии. Церковь же явилась иерархией, стало быть поборницею неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, – чем и продолжает быть до сих пор. Но смысл учения Христова открыт философским движением прошлого века. И вот почему какой-нибудь Вольтер, орудием насмешки потушивший в Европе костры фанатизма и невежества, конечно, больше сын Христа, плоть от плоти его и кость от костей его, нежели все Ваши попы, архиереи, митрополиты и патриархи, восточные и западные. Неужели Вы этого не знаете?..»¹³.

В картине показано, что Некрасов первый оценил все последствия этого манифеста. Для Гоголя это было тягчайшее обвинение. Была задета основа основ: книгу, которую он считал лучшим своим произведением, критик порвал в клочья. Но Гоголь не поддался гневу; он не обещал одуматься или исправиться и вполголоса, почти что ласково, призывал критика не бросаться с головой в революцию. В течение полутора столетий подобные настроения ревдемовская идеология считала ретроградными, едва ли не мракобесными.

Но с сегодняшней точки зрения – время сильно переменилось – Гоголь был недалек от истины: идея «бросаться с головой в революцию» уже не владеет массами. Да и какая власть любит, чтобы творческая интеллигенция расшатывала устои общества? В картине Г. Козинцева есть сцена, где Николай I (Михаил Названов) через Бенкендорфа грозит Белинскому казематом Петропавловской крепости, но узнав, что критик серьезно болен, оставляет его на волю судьбы.

Фильм, с его наступательной революционно-демократической, в сущности, с большевистской программой, всецело стоит за Белинского, что совершенно понятно, если учитывать время создания картины. Поэтому авторы не стали разбираться, что же такое стряслось с великим писателем Гоголем, отказавшимся, вслед за кружком Белинского, расшатывать самодержавие. Личность Гоголя, его творческая и человеческая драма остались для фильма о Белинском тайной за семью печатями.

И снова Вицин в роли Гоголя – в картине, о которой уже говорилось в связи с Пушкиным, – «Композитор Глинка» (1952). Сцена крохотная, но важная: в кружке Глинки обсуждается вопрос, можно ли создать оперу на русской почве. Есть скептики. Но вот слово взял Гоголь: «Какую оперу можно составить из наших национальных мотивов? Покажите мне народ, у которого бы больше было песен? Наша Украина звенит песнями, по Волге, от верховья до моря, наливаются бурлацкие песни. Под песни рубятся из сосновых бревен избы по всей Руси. Под песни мечутся из рук в руки кирпичи и как грибы вырастают города. У нас есть из чего составить оперу!»

Гоголь – патриот, русофил, держится скромно, говорит вдохновенно; понятно, что он за создание русской оперы. Но – не больше. Минутный эпизод. Но почему-то картина числится в ряду гоголевских, биографических. По логике кинословарей, даже минутное появление исторического персонажа на экране позволяет числить картину по ведомству байопиков.

В 1976 году киножурнал «Ералаш» показал остроумный трехминутный сюжет «Чудное мгновенье» (режиссер В. Алеников)¹⁴. Он стоит того, чтобы быть процитированным целиком.