Я с интересом слушала дядюшкины рассуждения, открывая для себя то, о чем сама не думала, да что там! Мне не хватало опыта и искушенности, чтобы представить подобное и просчитать последствия, но, внимая его сиятельству, я кивала, полностью соглашаясь с ним. Даже было обидно, что, имея подобное оружие, мы не можем им воспользоваться.

Дядя был прав, королю подобный скандал ни к чему. Ему проще убрать родную тетку из дворца, чем признать, что сестра вела себя вульгарно и недопустимо. Может, и Ришема уберет с глаз подальше, даже изгонит Серпину, но нам от этого пользы уже не будет, потому что по роду Доло будет нанесен такой удар, что мы оправимся еще очень и очень не скоро. И уж о чем не придется мечтать, так это о выгодном замужестве. Я-то переживу, а вот Амберли оно необходимо… Досадно. Впрочем, и Ришему раздувать эту историю нет смысла, пасть ее жертвой мог и он сам.

Теперь мне было понятно, почему Ришем так легко отпустил меня. И я снова разозлилась на герцога. Еще и этот злосчастный букет, обманувший мои ожидания. Надо же, впервые позволила себе романтические фантазии, и так сразу же получила оплеуху. А раз так, то и нечего забивать себе голову всякой чепухой. Никогда этим не страдала, и начинать, стало быть, незачем. Не любви я ожидаю от государя, совсем не любви. И пусть она станет рычагом, но не для меня.

– Есть еще кое-что, – сказала я, решив рассказать и про букет. А когда закончила, спросила: – Как думаете, дядюшка, к чему бы это? Он по-прежнему желает вскружить мне голову?

– Вы говорите, он выглядел смущенным? – я кивнула, и его сиятельство усмехнулся. – Любопытно. Впервые слышу о его смущении. Обычно он действует напористо и нагло. Его обаяние, напор и широкие жесты действуют безотказно. Но вы не впечатлительная девица, что уже показали. Я ожидал, что буду увещевать вас, доказывать, быть может, бранить, но еще ни разу не пришлось вас одергивать. Весьма здравые рассуждения и норов… я бы назвал его расчетливым. Это удивляет и радует.

– Я знаю, чего хочу, – улыбнулась я. – И привыкла добиваться, чего хочу. А иначе не было смысла затевать.

– И это немного пугаете, – вновь усмехнулся дядя. – Порой мне кажется, что в вашей юной головке зреет свой собственный замысел, и от того вы перекраиваете чужие планы и меняете указания. Учтите, Шанни, играть против всех у вас не выйдет.

– Я не собираюсь играть против всех, дядюшка, – ответила я. – И уж точно не собираюсь вредить своему роду.

– Но моих слов о собственном замысле вы не опровергли, – заметил граф. – Я жду пояснений, дитя мое. Оказаться между жерновами я не желаю вовсе. Если не готовы открыться сейчас, я не стану настаивать, но утаить их от меня совсем у вас не выйдет.

– Я – баронесса Тенерис-Доло, ваше сиятельство, и выросла в уважении к своим предкам и почитании главы рода. Вам не стоит во мне сомневаться, – мы некоторое время мерились взглядами, а после я отщипнула кусочек всё еще мягкой булочки и свернула беседу в иную сторону: – Я хотела с вами посоветоваться, дядюшка. Мне кажется, пришла пора делать из противников союзников, и потому хотела спросить, к кому вы посоветуете подойти и каким рычагом воспользоваться.

– Это хороший вопрос, – граф не стал настаивать на продолжении прежней темы. Он поднял колокольчик, призвал слуг и распорядился заменить остывшую пищу на горячую. Потом перевел на меня взгляд и продолжил: – Думаю, нам стоит обратить внимание вот на кого…

Мы проговорили столько, сколько было возможно. К сожалению, немалую часть времени я потратила на слежку за принцессой, однако свои плоды она принесла, а значит, сказать, что потратила его впустую, нельзя. Впрочем, был еще один вопрос, который меня интересовал, и я задала его уже напоследок:

– Почему вы вчера не дали мне ответить на вопрос ее светлости? – граф удивленно приподнял брови, и я напомнила: – После того допроса, что учинил мне государь, и она желала узнать, чьим примером я воспользовалась. Почему не позволили мне раскрыть рта?

– Как хорошо, что вы напомнили, вчера высказаться мне не удалось, но сегодня… – Я поймала многозначительный взгляд и затаила дыхание, поняв, что сейчас мне будут выговаривать. – Я опередил вас потому, что понял, о чем вы собираетесь рассказать, – ответил его сиятельство и стал совсем уж строгим: – Узнать об этом примере вы могли лишь из дневника некоего человека, некогда находившегося близко к трону. И хвала богам, что вы еще не прочли его полную версию, а лишь то, что от него осталось после работы цензора. Дневник этот был издан тайно и совсем малым тиражом – всего пять экземпляров. Вы не найдете ничего подобного на витринах книжных лавок или же в библиотеках. Даже существование подобного дневника в личном пользовании может быть расценено весьма неблагоприятно для владельца. Мне предстоит нелицеприятный разговор с вашим отцом, потому что я хочу знать, как он раздобыл эти… записки и как случилось, что его дочь сумела их прочесть.

– Дядюшка! – почти испуганно воскликнула я. – Не надо ругать батюшку, прошу вас!

Его сиятельство поднялся на ноги, обошел стол и склонился к моему уху:

– Да знаете ли вы, глупое дитя, – зашипел он, – что тот, кто решился издать эти несчастные пять экземпляров, закончил свои дни в крепости? И это несмотря на то, что заказала их особа королевской крови! Все они должны находиться в королевском архиве. Но ваш папенька, имевший позволение изучать интересовавшие его материалы, умудрился найти эту книженцию, да еще и унес домой, где вы ее и прочитали, – шепот дяди становился всё яростней, а я всё больше вжимала голову в плечи. – Вы понимаете, что было бы, если бы вы огласили пример из нее? Я чуть не поседел, когда понял, что вы собираетесь сказать. Мне пришлось выдумать безобидную историю, потому что после выходки герцога подобное считалось дурным тоном многие годы, и ваше счастье, что прошло немало времени и о старой истории успели подзабыть.

– Но вы же ее знаете…

– Да, я читал, читал, находясь в архиве, и у меня даже мысли не возникло стащить то, что может нанести мне и всему роду сокрушительный удар! Не вздумайте даже мыслью касаться откровений оттуда!

– Но там же нет ничего крамольного, только о том, как король любил…