– Меня огорчает, что там нет вас, государь, – с придыханием ответила женщина и подалась вперед. – Вы бы затмили всех остальных, Ваше Величество.

– Чем же? – полюбопытствовал тот.

– Вы так прекрасны, так восхитительны и мужественны государь, – продолжила выводить трели ее милость.

– Вот как, – король склонил голову: – Благодарю, баронесса. Шанриз, – вдруг обратился он ко мне. Я ответила вопросительным взглядом, и государь не без ехидства произнес: – А вы говорили, что я вовсе не красив, что у меня резкие черты лица.

– Но в мужественности я вам не отказала, Ваше Величество, – справедливо заметила я.

Кто-то ахнул, выдав, что слушает нас не только герцогиня. Баронесса Таркис в священном ужасе на миг прикрыла губы кончиками пальцев, а после жарко заверила монарха:

– Но это неправда, государь. Вы необычайны хороши собой.

Король смотрел на меня с неприкрытой иронией, я пожала плечами и отвернулась, скрыв улыбку.

– Стало быть, я красив? – вопрос относился уже не ко мне.

– Я не посмела бы лгать вам, Ваше Величество, – ответила баронесса Таркис.

Тихо фыркнув, я устремила взгляд на ристалище. На арену вышел барон Гард. Он отсалютовал своему противнику рапирой и приготовился к поединку. Я подалась вперед, готовая следить за моим другом, наперсником и фаворитом на время турнира. Лицо барона было суровым, он всё еще злился, и причиной его гнева была я. Покачав головой, я перевела взгляд на графа Дренга, чей поединок начался раньше и всё еще продолжался.

– И все-таки он хорош, государь, – произнесла я, глядя на королевского любимца.

– Барон Гард? – уточнил монарх.

– На его милость я никогда не смотрела, как на мужчину, вы же знаете, государь, – укоризненно ответила я. – Я говорю о его сиятельстве, о графе Дренге.

– То есть в нем вы видите мужчину? – уточнил король.

– Невозможно не видеть то, что сразу бросается в глаза, – сказала я, продолжая увеличивать шансы Фьера на беспристрастное судейство. После повернула голову к своей соседке и спросила ее: – А как вы считаете, ваша милость?

– За сиянием величия государя я не вижу иных мужчин, – ответила она, бросив на меня короткий взгляд, и вновь сосредоточилась на повелителе Камерата.

– Отрадно слышать, – ответил король, но его тон в этот раз показался мне сухим и недовольным. Однако мое внимание уже было отдано Гарду, и что происходило рядом, я замечала лишь отстраненно.

Воздух был заполнен звоном стали. По ристалищу, в огороженном для них пространстве метались дуэлянты, разгоряченные схваткой. За ними зорко следили секунданты, отмечая попадания и возмутительную грубость. За последнее участник турнира лишался права продолжать состязание. Первое же шло в зачет будущей победы.

Противников на первый и последующие поединки определял жребий. Кроме последнего, когда дуэлянтов должно было остаться всего двое. Победителем оглашался, хвала богам, всего лишь пропустивший меньше всего касаний рапиры к итогу состязаний. И по мере проходивших схваток убирались лишние ограждения, освобождая всё больше пространства. К концу ристалище должно было полностью освободиться от натянутых веревок и тех, кто утерял всякую надежду на победу не только в этом состязании, но и во всем турнире. А пока исход был неясен, участники дрались так, будто от этого зависела их жизнь.