Развернувшись к нему, я постаралась сосредоточить внимание только на государе.

– Ну?

– Ваше Величество, я уверена, что победа была бы на вашей стороне, поэтому я бы переживала больше за его милость, – не став увиливать и лгать, заговорила я. – Мне бы не хотелось, чтобы ему сильно досталось.

– А если бы побеждал он?

– Тогда бы я вновь переживала за барона, чтобы после его победа не обернулась крахом, – мы встретились взглядами. Взор монарха был холоден, мой упрям. – Ваше Величество, не извольте гневаться, но дело не в том, к кому я отношусь с большей теплотой, а лишь в разнице положений вашего и его милости. К тому же я не сомневаюсь в вашей победе не потому, что барон мог бы поддаться вам…

– Почему же тогда?

– Потому что уверена в том, что вы сильней, опытней и хладнокровней его милости. Вы – сильный противник, государь, и поединок с вами опасен. Лишь потому я говорю, что больше переживала бы за Гарда. В этом нет женской симпатии, только беспристрастная оценка физических возможностей.

Взор монарха чуть потеплел. Он отвернулся и посмотрел на арену. Поединок стрелков продолжался. Судя по флажкам, еще ни один из них не уступил другому.

– А барон-то у нас – ларчик с секретами, – произнес кто-то у меня за спиной. Там сидели министры, но по приглушенному голосу я не поняла, кто это был.

– Его милости ни к чему выставлять свои таланты напоказ, – заговорила герцогиня. – Он проявляет их там, где считает нужным. В моей свите немало бриллиантов, – добавила она с явным умыслом. – Что скажете, дорогой племянник?

– Я скажу, дорогая тетушка, – отозвался государь, – что бриллиант в вашей свите только один, и это вы. Что до барона, то он мужчина, а я не привык восхвалять мужчину, пока он не покажет большего, чем умение попадать в цель на состязаниях. Однако стоит заметить, его милость сумел удивить. Держится весьма достойно.

– Стало быть, вы называете меня бриллиантом? – кокетливо переспросила ее светлость. – Но кто же тогда баронесса Тенерис?

– Луч солнца, как говорит нам ее имя, – ответил Его Величество. – Весьма яркая и интересная особа.

Я почти не слушала их. Теперь, когда короля увлекли разговором, я вновь смотрела на Гарда. Он выстрелил, и… слуга поднял синий флажок, означавший неточное попадание. Огорчившись, я подалась вперед и вздохнула:

– Ох, Фь… – опомнилась и поправилась: – Ваша милость.

И тут же удостоилась ехидного замечания:

– Барон глотает слоги, а вы их и вовсе путаете, ша милость? Тоже от волнения, должно быть? – моего ответа Его Величество не ждал. Он поманил к себе лакея и произнес: – Дренг.

Поклонившись, слуга поспешил к глашатаю, и тот объявил победителя. Впрочем, сейчас не было смысла возмущаться, Фьер и вправду проиграл. Немного, но уступил.

– Однако в конном состязании его милость ничуть не хуже графа, – проворчала я себе под нос, так выражая свой протест.

– Поглядим, как покажет себя в поединке на рапирах, – заметил король. – Да и в стихосложении. Дренг хорош и в фехтовании, и в поэзии.