— Да. Сейчас, — отозвалась, глубоко вздыхая вновь.

И почему ей так хотелось взять побольше от ночи — всегда, везде? Словно опутывало ее той особой магией, что разливалась в воздухе, сверкала искорками звезд, звала в путь ветром и запахом остывающей земли. Словно было что-то такое… совсем ее… истинное, важное, что, задавленное рутиной, непременно исчезало с наступлением дня.

Виктор подошел ближе, обнял за плечи, наклонился, целуя в макушку.

— Все, — пробормотала она, — теперь точно никуда не пойду. Слишком уютно.

— Уснешь ведь и свалишься.

— Ты мне не позволишь, я знаю.

— Свалиться? Или уснуть?

Линда фыркнула, пряча усмешку в край плаща.

— Надеюсь, и то, и другое.

— Хорошо. Ну-ка…

И он подхватил ее с парапета, словно маленькую девочку, на руки. Ухнуло сердце, подскочило к горлу. Она зашипела возмущенно:

— Вик! Ты что это делаешь?!

Прошел несколько шагов и поставил ее у стены, поодаль от края. Неспешно поправил сбившийся на ее плечах плащ, ответил серьезно, глядя сверху вниз:

— Как это что? Мешаю тебе спать и падать.

Сбоку, от двери, раздался смешок. Ивар хмыкнул с пониманием и — отвернулся. Линда потупилась, понимая, что видеть их сейчас могут многие. Что, того и гляди, явится Хильда и начнет ворчать, как всегда. Что под холодным взглядом старшего мага ей станет совсем не по себе, и шальное настроение ночи улетучится разом. Но… какая, в общем-то, разница, кто их увидит и что скажет?

Обратила к нему лицо, чувствуя себя так, словно стоит, балансируя на краю. Спросила, перекатывая слова на языке:

— И что же ты придумал?

Виктор качнулся к ней, будто ждал именно этого — знака с ее стороны. Вдавил в стену, обжег поцелуем, уверенным, страстным, и она рухнула в эту пропасть. Закружилась голова, и она вцепилась в ворот рубахи парня. По телу прошлись его руки, одна скользнула на поясницу, пальцы второй зарылись в волосы на затылке. Стиснул — крепко, сладко, — прижал к себе еще плотнее, так, чтобы каждой клеточкой чувствовать его жар.

От настойчивых поцелуев голове стало легко, а телу — томно, и Линда совсем потерялась во времени и пространстве. Отвечала с не меньшей страстью, по плечам гладила и спускалась пальцами на поясницу. И горела, горела…

Он отстранился первым, и она застонала. Втянула со всхлипом воздух, словно до того не дышала вовсе. Лицо пылало, перед глазами плыло. Пальцы Виктора поглаживали заднюю поверхность шеи, и от касаний этих немели ноги. Он смотрел — жарко, жадно, — и взгляд этот воспламенял кровь не меньше, чем поцелуи. И глаза, синие, как воды реки, казались совсем черными.