Кэролайн нетерпеливо вздохнула.

– А ты уверена, что раньше не выйдет?

– Какие-то должны успеть зацвести, – покачала головой Роуэн.

– Что ж, вероятно, еще несколько месяцев особой роли не сыграют, – заметила Кэролайн, вновь вздыхая. – Но ни слова моему мужу.

– Конечно же нет, госпожа. – Перед мысленным взором Роуэн мелькнуло детское личико. Но от этого образа не веяло теплом, ребенок был бледен точно воск, глаза закрыты, и она поспешно отмахнулась от видения.

– Как я понимаю, ты сирота, но у тебя четыре брата.

Роуэн удивилась, что Кэролайн обратила на это внимание. Вероятно, Пруденс сказала ей, так как сама она совершенно точно никому больше ничего не рассказывала.

– Они все младше меня, – кивнула она.

– Ты, должно быть, скучаешь по ним, семья – это большое утешение. Если у тебя все получится, вероятно, я смогу убедить мужа дать тебе неделю отдыха, и ты сможешь навестить их.

– О, благодарю вас, благодарю!

Роуэн уже повернулась, чтобы уйти, но Кэролайн остановила ее:

– И вот еще что, Роуэн…

– Да, госпожа?

Достав из кармана платья сложенный лист бумаги, Кэролайн протянула его Роуэн.

На мгновение Роуэн недоумевала, что это может быть.

– Твое жалованье, – пояснила хозяйка.

Роуэн взяла сверток, ощущая в руке вес, осязаемое доказательство ее тяжелой работы.

– Очень вам признательна, госпожа, – ответила она, приседая в книксене. Кэролайн кивнула ей, отпуская, и Роуэн направилась к себе в комнату с кружащейся головой. Она поступила правильно, предложив помощь. Она и надеяться не смела, что через несколько месяцев сможет увидеть братьев и привезти дяде и тете заработанные деньги, плату за их содержание. Это был неожиданный добрый поступок.