— Почему?
— Не могу, и все. — Я уже нарушила четвертое правило, хватит с меня неприятностей.
— Ладно, никаких имен.
— И никаких вопросов, — торопливо прибавляю я: в таком случае мне кажется, я не слишком нарушу наш уговор с мамой и папой.
— Никаких имен, никаких вопросов! — соглашается она и подает мне руку. — Хочешь увидеть волшебство?
Я колеблюсь, не знаю, доверять ли ей. Но испытываю нечто такое, чего раньше никогда не испытывала. Страх перед последствиями не так силен, как стремление преступить пределы. Я крепко сжимаю ее руку, иду вместе с ней. Я никогда никого не касалась, только мамы и папы. Странное, новое осязательное ощущение. Для другой девочки это, должно быть, нормально, думаю я непонятно почему, ведь, по сути, я ничего о ней не знаю. А я, просто прикоснувшись к ней, уже чувствую, что изменилась.
Мы внезапно останавливаемся, она поворачивается ко мне и велит:
— Закрой глаза.
Раз я уже дошла до такого, значит могу пойти и дальше, говорю я себе. И подчиняюсь.
— Вот, можешь открыть.
Я так и делаю. Передо мной белый простор. Похоже на снег, но это маленькие маргаритки. Тысячи, миллионы цветов. Я сразу понимаю, что попала в особое, драгоценное место, где, кроме нас, никто никогда не бывал. И раз моя новая знакомая захотела поделиться со мной секретом, значит и я — особая, драгоценная. Мне не хочется произносить это вслух, но слово так и вертится в голове. Я стесняюсь, жду, пока она произнесет это слово.
— Мы подруги? — спрашивает она.
— Думаю, да, — отвечаю я и улыбаюсь.
Она улыбается тоже.
— Тогда давай увидимся завтра…
Завтра, потом послезавтра, потом на следующий день. Мы видимся почти все время. Встречаемся у дерева с круговой стрелой или на поле маргариток. Подолгу гуляем вдвоем, говорим обо всем, что нам нравится. Но, как договаривались, никаких личных вопросов. Поэтому она ничего не спрашивает о маме и папе, и я не хочу спрашивать, где ее дом — хотя во всей округе я ни одного дома не видела — или почему она все время в одном и том же платье с желтыми пчелками.
Если вы многого не знаете друг о друге, это не мешает общению, хотя, наверное, я должна ей признаться, что рано или поздно покину эти места. И не смогу захватить с собой свой первый велосипед, а также должна буду попрощаться с единственной подругой, которая у меня когда-либо была.
Однажды кое-что происходит. Мы сидим на берегу пруда и бросаем камешки в воду, так чтобы они подпрыгивали. Я почти уверена, что подруга хочет мне что-то сказать, но она просто поворачивается и глядит на меня. Потом опускает глаза, смотрит на мой живот.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Она не отвечает, протягивает руку, приподнимает майку, которая на мне. Потом кладет горячую руку чуть ниже пупка. Я не возражаю, такая ласка даже приятна. Но замечаю, что она, наоборот, расстроена.