Убедившись, что на кухне никого больше нет, он поставил баночку на край стола и открыл ее. Достал револьвер из кармана и снова откинул барабан. В раскрытую ладонь упали шесть патронов 357-го калибра. Один за другим старик окунул их в в святую воду.

Ставни позади него захлопнулись от мощного порыва ветра. От грохота старик подпрыгнул и выронил банку. Та разбилась при падении и по покрытому плиткой кухонному полу разлетелись брызги, патроны и осколки.

– Святый Боже!

Он напрягся, чтобы присесть на одно колено. Пусть он и вел гораздо более подвижный образ жизни, чем большинство людей его возраста, однако не был столь гибким, как ему хотелось бы. Тяжело опустившись, он поморщился, подбирая с пола те патроны, которые смог найти. Посмотрев на свою ладонь, насчитал три штуки. Должно быть, остальные укатились сильно далеко.

– Это все, что я могу сделать, – пробормотал он, с трудом поднимаясь.

Не теряя времени, вставил мокрые патроны в барабан. Захлопнул его, взвел курок, и снова положил револьвер в карман. Двинулся через узкую кухню, стараясь не наступать на осколки стекла. Когда добрался до гостиной, услышал топот бегущих по деревянной лестнице ног. Его сердце замерло, и он закрыл глаза.

– Отче Наш, да прибудь со мной в час нужды, молю Тебя, дай мне сил, – прошептал он.

Наверху хлопнула дверь спальни. Что-то ходило там прямо над его головой. Он поднял взгляд на воткнутые в потолок ножи. Глухой удар донесся сверху, и они принялись раскачиваться. Глаза старика расширились, когда звук очередного громкого удара раздался со второго этажа. Ножи посыпались с потолка. Старик выскочил из кухни прямо в тот момент, когда лезвия клацнули по напольной плитке, а одно вонзилось в отбивную на столе.

В течение шестидесяти с лишним прожитых лет сердце никогда не доставляло старику неудобств, но прямо сейчас он ощутил, как оно учащенно забилось. Он попытался восстановить дыхание и сосредоточиться. Из спальни наверху донесся хохот. Гулкий тембр и громкость голоса не могли принадлежать ни одному человеческому существу. Едва начавшись, хохот стих. «Оно в моем разуме».

И опять повисла оглушающая тишина. Старик засунул руку в карман и вытащил револьвер. Вынул крест на цепочке, теперь тот свободно свисал поверх комбинезона. Приготовившись, пересек гостиную и начал подниматься по лестнице.

Один шаг…

Два…

Три…

Там наверху прямо перед ним дверь стенного шкафа, спальня дальше по коридору слева, а его собственная комната справа в самом конце коридора. Как только старик поднялся достаточно, чтобы видеть коридор, он замер. Спальня была закрыта, стояла тишина. Удары сердца отдавались в ушах. Под дверью виднелась полоска лунного света.

Он смотрел, ожидая. В щели внизу пробежали тени маленьких ножек, напугав старика. Он оставался тих и неподвижен. Подумал о том, как много раз уже противостоял злу ранее, и мгновенно убедил себя в том, что нет никакой разницы. Продолжил подъем по лестнице.

Четыре шага…

Пять…

Шесть…

С последним широким шагом он достиг верхнего этажа и повернул направо. Достал пистолет и двинулся к закрытой двери.

– Во им… – старик закашлялся, не договорив. Здесь наверху жара оказалась еще более густой и висела в воздухе подобно мокрому покрывалу. Он прочистил горло.