— Да не только, — парень наконец улыбнулся, будто слегка расслабившись. — Просто он у нас притворяться не умеет, вообще. Например, улыбнуться просто из вежливости, когда вот надо, а ему совсем не весело и настроение плохое — никак. Он пытается! Такой оскал выходит, что люди с непривычки шарахаются. Или вообще лицо перекашивает. Вот он когда предложение маме делал — волновался страшно. И морально готовился к отказу. Почему-то думал, что он ее не достоин, такой неземной. Мама в молодости красивая очень была. В общем, переволновался, начал задыхаться. А напугать девушку тоже боится! Ну и попытался улыбнуться. Один угол рта вверх, другой вниз, глаза чуть из орбит не вылезают и предсмертный хрип: “Выыыыход-диии з-заа меняаааа!”

Я представила эту картину и невольно прыснула. Да уж, романтичный момент у Ирины вышел незабываемым!

— Мама вообще тогда решила, что это инсульт, кинулась скорую вызывать. А он решил, что терять нечего, еще и на колени бухнулся… все так же хрипя и с глазами навыкате!

Я все-таки расхохоталась вслух. Ой, да и ладно! Мало ли кто что обо мне подумает. Да, невоспитанная ведьма тут хохочет, как бы ни шокировало это всяких придворных дам и трепетных принцев… кстати, как там наш принц?

Я оглянулась и обнаружила, что мы как раз подтанцевали к той части зала, куда он и направлялся. И буквально в паре метров от нас несчастный Кариэль пытался принести свои извинения орчанке.

Девушка, похоже, не горела желанием ни прощать, ни приносить ответные извинения. У нее буквально на лице было написано, где видала она трепетных эльфийских принцев.

Я слегка потянула Матвея в сторону этой пары — интересно же послушать! Он понятливо повернул куда надо.

— Позвольте заметить, мое восхищение вами…

Ой-ой. Кажется, эльфик несет какой-то востороженный бред. То есть комплименты. Орчанке. А она… ой, а она уже слегка поменяла цвет лица, став из оливковой — нежно-салатовой. Интересно, это они так краснеют?

Жена вождя, стоявшая за спиной Иррху, подтолкнула ее и что-то прошипела на ухо. Видимо, потребовала вести себя прилично. Или принять извинения. Или принести собственные.

Во всяком случае, после этого Иррху попыталась улыбнуться. Искренне попыталась. И один уголок ее рта решительно поехал вверх, а другой с той же скоростью — вниз.

Мы с Матвеем замерли одновременно. И так же одновременно ошарашенно завопили.

— Папа?!

— Павел Петрович?!

На мгновение орчанка тоже застыла. Потом ошалело оглянулась вокруг. Опустила глаза… и шокированно уставилась на собственную зеленую руку. Высунула язык и потрогала им свой клык. А потом — кажется, в еще большем шоке — недоверчиво пощупала уже обеими руками собственную же грудь. И подняла глаза на нас.

— Матвей?!

Однако не успели мы, обрадовавшись, кинуться к ней, как орчанка, задыхаясь, перевела взгляд на эльфийского принца.

— Иришка?!