— Да ведь это все ваши догадки? — выпытывал англичанин, состроив равнодушное лицо.
— Какие там догадки! Точно вам говорю! И толк в этом понимаю! Пробу мы с Борисом Михайловичем еще раньше брали. Да и сердце у меня на золото вещун, обязательно приобретем земли вокруг Круглой горы!
И старый золотопромышленник, размечтавшись, рисовал самые соблазнительные картины.
А вести с фронта приходили мрачные. Разбитые армии Колчака в беспорядке катились на восток к Байкалу. Наступление Деникина на Москву сорвалось. Потерпев поражение, он отступал поспешно к югу. К середине зимы, вслед за восточным, распался и южный фронт. В феврале адмирал Колчак был захвачен в плен и расстрелян. Армия Деникина оставила Дон, Кубань, остатки ее удержались в Крыму.
К весне Советская власть утвердилась почти по всей России. Андрей Матвеевич все чаще пел молитвенное, что у него было признаком душевных переживаний. Георгий метался по комнатам, не находя покоя. Николай мрачно отмалчивался. Лишь англичанин не сдавался:
— Не хороните капитализм раньше времени, господа. Он поживет еще долго, верьте моему слову.
— А революция? — возразил отец. — В Европе кризис за кризисом. Распалась германская и австро-венгерская монархия. Пламя революции озаряет мир. Пожалуй, Ленин прав, говоря, что время работает на большевиков.
— Нет, революция — явление, ограниченное странами, побежденными в войне.
— Верно, Рисней прав, — поддержал англичанина Георгий Дубов. — Зачем бунтовать народам, если они победили, получили от войны добычу и славу? В пятом году Россию побили — бунт. В семнадцатом не выдержали — бунт…
— Революция — не бунт, а революция, дорогой Георгий, — вежливо, но твердо поправил отец.
— Я вам не Георгий, а господин Дубов! — вспылил Георгий. — Помните это, товарищ Кудрявцев! Вы — красный совнархозовский специалист! Фирма Дубовых не будет нуждаться в ваших услугах, когда мы вернемся из этой тюрьмы!
— Это лучше знать Андрею Матвеевичу.
— Выскочка! Плебей с дипломом!
— Мальчишка!
Впервые я видел отца в таком состоянии. Сжимая кулаки, он подходил к Георгию. Люба, испугавшись, заплакала.
— Борис Михайлович! — крикнула мать. — Остановитесь! Вы пугаете детей!
— Я проучу этого мальчишку!
Георгий выхватил из кармана револьвер.
Но тут с неожиданной быстротой к Георгию бросился Фома Кузьмич. Схватив офицера за правую руку, он с усилием повернул ее. Скрипнув от боли зубами, Георгий выронил револьвер.
— Стой, барин, не балуй! А то мы и связать тебя можем, — вымолвил с усилием Фома Кузьмич. — Здесь тебе не екатеринбургская контрразведка, — руки-то распускать.