— А где вы живете?

— Ищите.

— Какими дозами вы его принимаете?

— Это зависит от многих причин, — оскалился Донни. Его десны распухли, воспалились, почернели. — В хороший день тридцать миллиграммов, если мне плохо, то больше. Предупреждаю — сейчас мне о-очень плохо. Все симптомы налицо: сердце колотится, я задыхаюсь, перед глазами все плывет. Скоро мне станет совсем гадко, и тогда, как знать, может быть, я вырвусь из этих пут и сожру тебя живьем, — кстати, а где твой белый халат? Что ты за врач?

— Психолог.

— Мать твою, от тебя никакого толку. Позови кого-нибудь, кто может выписывать рецепты. Или выпусти меня отсюда. Я жертва преступления. Как только о том, что со мной случилось, станет известно, тебе и всем остальным придется плохо. Если, конечно, газетчики об этом напечатают. Но они ведь не напечатают. Они тоже участвуют.

— В чем?

— В великом заговоре, призванном уничтожить мой мозг. — Улыбка. — Не-ет, это все дерьмо. Я не страдаю манией преследования. Просто у меня расстройство психики.

— Кто на тебя напал? — спросил я.

— Мексиканцы. Бандиты. Бродяги. Незаконные иммигранты, отбросы общества.

— Они попытались тебя ограбить?

— Попытались, и успешно. Я шел по улице, никого не трогал, а они выехали из-за угла, выскочили из машины, отдубасили меня до полусмерти и обчистили карманы.

— И большой у них оказался улов?

— Все, что оказалось у меня в карманах. — Донни покачал головой. — От тебя все равно нет никакого толку. Разговор окончен.

— У тебя было при себе оружие? — спросил я.

Он начал напевать какой-то мотив.

— Поенсеттиа-плейс всего в трех кварталах от дома твоего отца.

Пение стало громче. Веки Донни задергались. Дыхание участилось.

— Ты собирался заглянуть к нему? — продолжал я. — В прошлый раз тебе помешала домовладелица. Но сколько раз ты уже успел там побывать?

Донни резко повернул голову.