— Чтобы заставить его трахаться.

— Ух! — хором воскликнули шокированные Робер и Салли и уставились на меня.

— Чушь какая, — слабо возразила я.

— Разве ты не хотела заставить его ревновать? И любой ценой стать его любовницей? Ты ж уверена, что мужика только за это место и можно удержать.

— А ты удерживаешь, как груша для битья.

— Ну и что? Это разве не одно и то же? Терпеть не могу баб, которые уверяют, будто секс — это высший кайф и они это дело просто обожают, и все для того, чтоб остальным казалось, будто рай мимо носа прошел и соваться туда у них и права нету. Это все твои понты, понты и еще раз понты.

— Ладно, хватит, не заводись, Квази. И потом, ты отчасти права, но из этого все равно ничего не вышло. Хуго опять оказался на высоте. Он счел все случившееся срывом, впрочем, вполне понятным. И нашел, что его вина в этом тоже есть. Он не мог обманывать жену, потому что тем самым обманывал бы и меня. Я сделала вид, что все понимаю. Он заверил, что я не должна чувствовать себя виноватой, и все обойдется. Он на моей стороне и всегда будет рядом. Некоторое время мне казалось, что я нашла идеальное сочетание, дуэт моей мечты: один мужик для секса, другой для сердца.

Когда Поль говорил, что уходит и не знает, когда вернется, я с легким сердцем отвечала: конечно. А когда я видела Хуго, тело мое было удовлетворено, что избавляло его от приступов моего дурного настроения, которые рано или поздно ему бы надоели.

Жизнь — забавная штука, потому что едва все устроилось ко всеобщему удовольствию, как Поль, удивленный переменой моего поведения, заподозрил что–то неладное.

«Ты меня обманываешь!» — говорил он.

Смешнее ничего не придумаешь, учитывая все, что он заставил меня пережить. Я отвечала, что ничего подобного, и он неохотно отбывал и даже тревожился. Случалось, он являлся ко мне без предупреждения, но, разумеется, никаких подтверждений своим подозрениям не обнаруживал.

«Ты меня больше не любишь», — жаловался он.

«Но я тебя никогда не любила», — безмятежно отвечала я.

Это его вроде бы нервировало. Он все больше времени оставался со мной. И беспрерывно тянулся ко мне. А поскольку все мы существа противоречивые, мое собственное желание стало ослабевать.

Хуго очень меня поддерживал все это время. Он был убежден, что Поль пробуждал самые низменные мои чувства.

Чем больше ослабевало мое желание, тем сильнее распалялся Поль, доходя до пылких признаний в любви, которые годом раньше переполнили бы меня счастьем.

Так продолжалось до дня катастрофы. Как он умудрился? Я так никогда и не узнала.

Он заявился без предупреждения однажды вечером и сразу выпалил: «Он и впрямь очень хорош. Высший класс. Богат. Образован. Прямая моя противоположность, в сущности».

«О ком ты говоришь?»

«О Хуго Мейерганце, разумеется».