— Ты хочешь узнать, чем закончится моя история, или нет? Тем более что самое интересное только начинается.

— Ну чего ты? Чего такого случилось?

Должна признать, что мое тщеславие было приятно возбуждено — в смысле лести, когда он помедлил, прежде чем ответить.

Пока он размышлял, я занималась тем же. Опасность прочищает мозги. Гнев тоже. Что до Робера, я никогда не видела, чтобы он попрошайничал. Он всегда был при параде. Появлялся утром, исчезал вечером. Никогда ни с кем не якшался. На улице секретов нет. Всё наружу. Только прошлое остается забытым, но об этом я уже говорила, ведь толку от него никакого, а значит, оно не в счет. У нас практический склад ума.

Робер что–то сказал, но я не расслышала из–за радио. Когда он его выключил, я поняла, что моя взяла. Он спросил:

— Ты серьезно насчет опасности?

— Мне так кажется, но если нас будет несколько человек, то риска никакого, я думаю.

— Нет, не пойдет. Там, где я сплю, ничего не получится.

— Ступай помирать, Робер.

— Погоди, До. Есть одно местечко, где нам будет безопасно, особенно если мы будем вчетвером.

— Где это?

Девицы подошли поближе. Мы слушали изо всех сил.

— На Центральном Рынке. На террасе Дома поэзии[8].

— Нет там теперь Дома поэзии.

— Ну, ты ж понимаешь, о чем я.

Квази разразилась потоком панических возражений: проще сразу утопиться в Сене; там же одна шпана, какие–то новые нищие, которые даже и не нищие вовсе.

При иных обстоятельствах я бы тоже отреагировала, как Квази. Мы все знали — поскольку старательно их избегали — где пролегают территории молодых отморозков с их собаками, наркотой, ножами и яростью, которую они вымещают на ком угодно, лишь бы не на себе. Ведь мы любим пообщаться с молодежью, а случай выпадает редко, и каждый из нас хоть раз да купился на их шумное веселье, которое они поначалу вроде бы готовы разделить с тобой, пока не сделают из тебя же мишень для своих шуточек, а потом и кулаков, потому что ты — не с их планеты, ты всего лишь недочеловек и годен только на то, чтобы забить тебя башмаками, просто ради восстановления иерархического превосходства.

И все же я стояла за Рынок, потому что это было последнее место, где кто–то решил бы нас искать. На одну ночь, и никак не больше — идея была очень даже неплоха, с чем я и поздравила Робера. Впав в эйфорию, он пообещал принести красненького в стеклянных бутылках, и мы расстались, поскольку пора было отправляться по мусоркам с заходом на помойку. У меня была куча планов, и требовался приток монет.

Упершись понадежней обеими ладонями, Салли оторвалась от скамьи, и мы поплелись к улице Жюно, причем Салли беспрестанно оборачивалась на Робера, уже погрузившегося в интимное общение с радиоволнами, и повторяла:

— Он не придет. — Моя вдохновенная песнь зародила в ней напрасную надежду.