Саминч хороший человек, он бы ее не обидел. Хрийз, что ты! — сЧай заметил ее реакцию. — Я никого не принуждал бы силой! Просто она об этом не знает. Ну, пусть подумает, ей полезно будет думать. А то языком вертеть — ума большого не надо.

— У нее кто-то есть, — догадалась Хрийз. — Уже. Верно?

— Да, — кивнул сЧай, усаживаясь рядом. — Причем взаимно, насколько я понял. Мальчик здесь, с нами, — пояснил он. — Я их как-то увидел. Случайно. Смешные такие. Маленькие…

— Первая любовь, — кивнула Хрийз. — Да уж…

Она чувствовала себя столетней старухой. Потому что первая детская любовь — Олег, оказавшийся упырем, — окончилась катастрофой. Вторая любовь, к учителю, оказалась не любовью даже, а так, влюбленностью одинокой девочки, вынужденной выживать в чужом мире. Гральнч Нагурн… Привычно защемило сердце. Славный парень, веселый, но какой же балбес, нет слов! И судьба, которую сплела по неосторожности сама и которая сидит сейчас рядом.

Хрийз зябко поежилась, будто в неподвижном стоячем воздухе прошелся порыв ледяного северного ветра.

— Замерзла? — тут же спросил сЧай.

— Нет, — покачала она головой. — Я просто… я думаю, а что дальше, и… Мне страшно. А вдруг…

Она не договорила, прижала ладонь ко рту, чтобы не вырвалось на воздух непоправимое. Ведь если не думать о плохом и не говорить о плохом, то оно, быть может, и не случится…

— Если Бранислав погиб, то ты станешь действующим правителем Сиреневого Берега, — спокойно развил мысль сЧай.

— Я не смогу! — в панике воскликнула она. — Не смогу! Я не справлюсь, я… И не погиб он! — добавила яростно. — Я не хочу слышать об этом! Отец мой — жив!

сЧай молча кивнул. Взял камушек, кинул в воду — плюх, побежали круги по темной воде.

— Подумаем позже, — сказал он. — Когда выберемся отсюда. Когда выживем.

— Я боюсь, — повторила Хрийз.

— Умереть? С нами Мила. С ней будет не страшно.

— Не смерти, — тихо сказала Хрийз. — А того, что они активируют Алую Цитадель. Я чувствую ее! Она… она почти готова. Ждет. Кровавой жертвы ждет. Огромной, кровавой жертвы.

Она почти видела эту жертву, осязала ее, чуяла трупный запах, слышала страдания обрекаемых на мучительное существование невинных душ. Это сводило с ума, если уже не свело давно.

— Хрийз, ты устала. Тебе нужно восстановиться… и как можно скорее.

— Я чувствую ее, — тихо, отчаянно повторила она. — Мне страшно, сЧай! Я боюсь.

Он обнял ее единственной уцелевшей рукой. Что еще он мог для нее сейчас сделать? Только это.