— Влюблённые девчонки охотно делятся своей силой. От них не убудет, а мне… критично.
— Мерзость, — кратко прокомментировал Ненаш.
— Ты просто не пробовал, брат, — невозмутимо прокомментировал Олег.
— Нашёл брата, — злобно высказался Ненаш, сунул руки в карманы и отвернулся.
— Нам надо было залатать брешь между мирами, — пояснил Олег. — Внутренних резервов не хватало… Да ничего с тобой бы не было! Может, проспала бы потом два дня и с мигренью недельку помучилась бы. Зато дыра была бы стабилизирована. Кто же знал, что ты сдуру провалишься!
— А я была против, как ты помнишь, — хмуро отозвалась женщина. — Только кто меня слушал?
Олег пожал плечами: виноват, извини. Раскаяния он, впрочем, не чувствовал.
— Сволочь ты, — сказала ему Хрийз горько, осознавая в какого гада была тогда по — детски, искренне влюблена. Ничего же святого, только… Долг, будь он проклят. Собственную первую любовь было невыносимо жаль.
Олег снова пожал плечами. Ему нечего было сказать, он и не собирался. Сволочь.
— Вот и встретились, девочка моя, — тихо сказала бабушка.
Хрийз приникла к стене. Стена пружинила, пальцы скользили, не достигая до сети какой — то сантиметр.
— Бабушка! — крикнула девушка. — Бабулечка, миленькая, забери меня отсюда!
Бабушка качнула головой.
— Не могу.
— Можешь, ты же всё можешь!
— Не могу, девочка моя, — грустно сказал она. — Пробить проход не в моих силах. Я — Вязальщица… всего лишь. Здесь Грани обоих миров истончились и соприкоснулись, поэтому мы можем общаться. Но переход через Грань — это смерть, девочка моя. Смерть! Я… не могу позволить себе умереть, на мне Долг. А ты… ты живи, Христиночка. Живи.
— Не могу, мне там плохо! — крикнула Хрийз. — Не могу я!
Туман колебался, скрывая и вновь открывая ту сторону Грани…
— Попробуй найти одного моревича, — посоветовала бабушка. — Он островной… мы вместе сражались… Я не знаю его родового имени, никогда не знала, но он — человек чести, и тебя не обидит, особенно если назовёшь ему моё имя. Мы звали его — сЧай…
— Что?! — Хрийз отпрыгнула от стены. — Да ты что, бабуля! Он… он… он