— Не бойся, Лоренцо! — успокоил товарища брат Бернард. — Чует мое сердце — сбылось все как должно. Поэтому и девочка родилась — чтобы сплести божественное умение творить молитвы с необычной любовью к мужчине…

— Как у Магдалины и Иисуса! — просиял эмоциональный Лоренцо.

Скептик Бонавентура сурово хмыкнул:

— Вот уж, придумали! Не след грешную любовь с божьей волей смешивать.

— Бог есть любовь! — перекрестился мудрый Бернард. — И никого из людей или ангелов сия доля не минует!

— Ой, — почти всхлипнул Лоренцо, — а как же мы теперь скажем кардиналу Збышеку, что его любимая не перенесла родов и скончалась?

— На все воля божья! — карающе возвестил Бонавентура. — Грех есть грех — даже случайный! Отмучалась падшая монахиня.

Но Бернард горестно вздохнул:

— Святая она, как есть святая!

Его неуступчивый оппонент желчно поджал губы, однако спорить не стал. Чего уж скрывать, умершую Маргариту жалели все.

Лоренцо неслышно вошел в бокс и нежно взял на руки так и не проснувшееся дитя.

— Его Высокопреосвященство велел назвать ее Селестиной! — он восторженно улыбнулся. — Имя то какое удивительное — «небесная»!

— Грустит кардинал, — печально признал брат Бернард, — не успел он Маргариту найти и спасти, а ведь как искал… Да все равно — опоздал…

— Да полно вам печалиться, не на похоронах чай! — перебил друзей Бонавентура. — Давайте-ка лучше исполним то, что нам кардинал велел!

— Отдать божье дитя на воспитание проклятой твари! — брат Лоренцо собственническим жестом прижал новорожденную малютку к своей груди. — Не слишком ли это жестоко?

— Не нам судить! — шикнул на него Бернард.

Лоренцо жалостливо шмыгнул носом, любовно качая сверток с малышкой.

— Бедняжка! — заботливо ворковал он. — Подкинуть небесную птаху да в гнездо к злобным стригоям… Воистину, чудны веления твои, Господи!