Теперь уже Илья не спешил открывать рот, и Горацек продолжил сам:

– Если бы такое спросил твой брат, я бы решил, что он намерен убить боярина и желает, чтобы я договорился об этом с моим князем. Если бы этот же вопрос задал твой отец, это значило бы, что боярин, считай, уже мертв и предлагается использовать эту новость. Но ты… Ты, рыцарь, как удар лесоруба. Твой вопрос означает именно то, что ты спросил, да?

– И что в этом плохого? – удивился Илья. – Для рыцаря?

– Для рыцаря, особенно христианского, это как раз хорошо. Но для воеводы – вряд ли.

– Читал я об одном языческом полководце по имени Александр, – сказал Илья. – Как-то ему предложили развязать узелок, который никто развязать не мог. Так он и возиться не стал. Достал меч и разрубил. А потом завоевал полмира.

Воислав Горацек засмеялся:

– Думаешь, эта притча о силе, которая может заменить ум и ловкость?

– А разве не так?

– Не так, – покачал головой чех. – Спроси об этом моего князя. Ему понравится этот вопрос, потому что он решит, что ты задумываешься о важных вещах.

– Так что о Едржее, Воислав? – напомнил Илья.

– Нет, Болеслав не расстроится. Прямых детей у боярина нет. Наследников тоже. Был племянник, так боярин его отослал. Если сделаешь всё по закону, Болеслав обижаться не станет.

– Потому что сам станет его наследником?

Горацек снова засмеялся:

– Только чтоб всё по закону, – напомнил он. – Боярин тебя оскорбил. Ты его вызвал и убил. Оружие и прочее – твои, остальное – княжье.

– А если он – меня? – пошутил Илья. – Всякое бывает.

– Бывает, – согласился чех. – Но не в этом случае.

– Уверен? – Илье не нравился тон Горацека. Собственно, ему и сам чех с каждой встречей нравился всё меньше. Но деваться некуда. Других нет.

– Завтра пир в честь твоего князя, – сказал Горацек. – Едржей тоже приглашен. Сам увидишь и больше сомневаться не станешь.