Глава 10

Пожар погасили, так что ночевать на морозе не пришлось. Да и с Миловидом оказалось всё не так уж плохо: схлопотал топором по голове он знатно, аж наглазник с клепок сорвало, но череп цел. Ссадина да шишка с орех. И глаза в кучку.

Других пострадавших, серьёзно пострадавших, нет. Синяки, царапины – это да. У Ильи у самого кровоподтек в четверть спины. Долбанули копьем. Даже на его броне, стоившей как половина боевой ладьи, кольца разошлись. Разошлись, но наконечник остановили. Ладно, починим, не впервой. И синяк тоже пройдет, а боль – дело для воина обыденное. В который раз убеждался Илья: добрый меч – это смерть врага, а добрая бронь – это жизнь.

Илье вдруг пришла в голову интересная мысль. А ведь не только собственная бронь защищает жизнь воина. Каждый раз, когда кольчуга соратника принимает на себя вражеский удар, она спасает не только того, кто ее носит, но и всех ему союзных. В бою все их жизни складываются в одно целое. Не выдержит кольчуга удар – и на один меч в дружине станет меньше. Как стена щитов. Разбей один – и во всем строю брешь. И что получается? Батя говорил Илье: у хорошего вождя люди всегда в доброй броне и с лучшим оружием. Потому что настоящий вождь для своей дружины серебра-злата не жалеет. Илья так и поступал. Думал: хороший вождь, удачливый вождь – должен быть щедрым. Так правильно. Он таким и старался быть. Потому у его людей, даже у Миловида, который пока что в отроках числится, кольчуга булгарской работы, двойного плетения. Такая даже топор остановить может. В бою же, особенно таком, как этой ночью, когда они в итоге сошлись впятером против полутора десятков умелых воев, удары со всех сторон сыплются. И когда ни уклониться, ни отбить не успел, только от брони зависит, выживешь или нет. Потому и выстояли пятеро русов против полутора десятка умелых воев без потерь.

«Правда я и без брони хорош», – самодовольно подумал Илья, вспомнив, как в краковском замке Болеслава побил четверых сапогом и заполучил этот самый сапог на свой рыцарский герб.

Однако сегодня без поддержки соратников ему бы не уцелеть. Хотя, не отправь он Маттаха с Загрёбой врагам в тыл, тоже неизвестно, чем бы всё кончилось.

Тридцать шесть человек было в отряде, который прибыл по их души. И не сброда какого-нибудь, а умелых опытных воев, привычных к совместному бою. Не у всякого боярина такая дружина имеется.

Вопрос: зачем этакая сила была поднята против Ильи со товарищи? И второй вопрос, возможно, даже главный: почему из этих тридцати шести трое в бою не участвовали.

Маттах видел эту тройку мельком, когда вбежал в общий зал. Они сидели на лавке, за оружие не хватались. Видел, но не тронул, решив, что они – сами по себе. Хузарин не знал, что именно воин в красном плаще возглавлял врагов и убил хозяина постоялого двора. Заколол не по природной свирепости, а чтоб развязать языки остальным, так как хозяин говорить не пожелал.

Маттах видел его, и он тоже видел Маттаха. Мог бы остановить… Или хотя бы попробовать остановить. Судя по тому, как позже он ловко ушел от хузарина, воин это был умелый и опасный. Однако он предпочел не драться, а сбежать.

Загадка!

Впрочем, после того как допросили шестерых недобитков, кое-какие мысли у Ильи на этот счет появились. Все нападавшие, кроме загадочной тройки, прежде принадлежали к дружине ослепленного боярина Прзибивоя. Это, кстати, объясняло, почему они так хорошо бились вместе. Там, на площади, их вынудили дать клятву Болеславу, и радости от этого бывшие боярские дружинники не испытали. Скорее, наоборот.