— Во всяком случае, — пояснила заведующая, — здесь он около месяца совсем не ночует. Возможно, женился и живет у жены или на частной без прописки. Знаете ведь, как это делается.

Русановский, к сожалению, знал. И если все действительно так, как говорит заведующая, то разыскать Елькина будет непросто. Домовладельцы пуще глаза берегут подпольных квартирантов. И потребуется не один день, чтобы с помощью участковых инспекторов, дружинников, членов комсомольских оперативных отрядов выяснить, где в огромном городе может находиться некий Елькин.

— А где он работает или работал?

— В автоколонне, шофером, — перелистывая домовую книгу, ответила заведующая. — Но это было два года назад, когда он еще прописывался к нам.

Расстегнув рубашку еще на одну пуговицу, забросив за спину до чертиков надоевший пиджак, побрел Леонид по раскаленному асфальту. Солнце палило нещадно. Теплая газированная вода не утоляла жажды. После мороженого пить хотелось еще сильнее. Но все это казалось Русановскому мелочью по сравнению с тем, что испытывал он из-за обуви. В самый неподходящий момент напрочь отклеилась подошва у левой туфли. Шлепает по асфальту — ну, хоть шнурочками подвязывай. Оглядываясь, улыбками провожают незадачливого пешехода прохожие.

Выручили парни из Челябинского угрозыска. Правда, обувь была еще та — кеды сорок второго, но все же лучше, чем с оторванными подошвами.

— Действуй, сыщик. Эти вездеходы как раз для твоей работы. Ско-ро-ход, — торжественно произнес Валентин, протягивая Леониду кеды. — А вот ответ на наш запрос. Держи.

«Шофер третьего класса Елькин Н. П., — читал Русановский, — действительно работает в автопредприятии. В настоящее время находится на излечении в больнице после аварии». Значит, все же здесь он! Теперь ноги в руки и…

— Э, дорогой. Обувь не бережешь, — подковырнул его Османов. — Надо пользоваться современными средствами связи.

— Вот черт, так ждал этого сообщения, что забыл обо всем и готов бежать туда…

— Даже босиком, — вставил Османов.

Ребята дружно грохнули, но Русановский, не обращая на них внимания, уже вращал диск телефона.

Звонить пришлось долго. После четвертого, а то и пятого объяснения дежурный врач травматологического отделения, даже не выслушав инспектора до конца, сказал, что Елькин выписан из больницы для продолжения лечения на дому.

— Думал — конец, а выходит — только начало, — вздохнул Леонид, положив трубку на рычаг. — Переведен на домашний режим. Отдыхает где-то, может, на бережку сидит с удочкой или под яблонькой чаи распивает и знать не знает, что ищут его до потери подметок.

Кеды и впрямь оказались скороходами. За какие-то два дня Русановский обошел чуть не полгорода. Разыскал с десяток подруг Елькина, друзей по выпивке и просто знакомых. Картина вырисовывалась неприглядная. Парень был безалаберный, пил, заводил сомнительные знакомства, прогуливал на работе и, в довершение ко всему, совершив аварию, серьезно покалечился. Мог такой человек совершить преступление? То, на болоте?

Гадания на кофейной гуще не модны в уголовном розыске. Факты нужны. Они все скажут. Их он и отыскивал.