Пестереву он знал давно. Были они почти одногодки, и в ребячьей компании считалась она своим человеком. Но в последнее время Татьяна завела себе новых друзей, и он ее давненько не видел. А в тот день Дроботов, возвращаясь с работы, купил две бутылки вина и случайно встретился с девушкой.

— Как она, жизнь молодая? Все хорошеешь, — подкинул комплимент парень.

— Да где там. Не до жиру, быть бы живу. А ты, я смотрю, шикуешь. Вино? — Пестерева рассмеялась. — А я на мели.

— В чем дело, я угощаю, — театрально расшаркался Дроботов. — Подожди, только закусь возьму.

Они прошли краем стадиона и углубились в лесок. Там, на бугорке, разложили на газету огурцы и сыр. Кусок хлеба Дроботов разрезал перочинником. И только тогда вспомнил, что отец просил его прийти пораньше. «Вот связался», — ругнулся он про себя и положил на газетку часы: потороплюсь. Однако за выпивкой Дроботов позабыл обо всем, а вспомнив, не нашел своих часов.

— Танька, кончай дурить, тороплюсь я, — стряхивал он с газеты остатки закуски, — где ходики?

— Да ты что, позабыл, что ли, пока миловался тут со мной, что подарил мне их? — Она лукаво подмигнула и затянула пьяным визгливым голосом: «За любовь ей до-ро-го пла-ти-ли, за кра-су да-ри-ли жем-чуга». А ты — часы…

— Отдай, шлюха, — выругался парень, — ишь чего захотела, жемчугов, — подступал он.

— Не тронь! — вскрикнула Танька, и злоба исказила ее лицо. — Это я-то шлюха? Ах ты, пес шелудивый, кобелина проклятый, тебе бы только девку полапать. А нет чтобы уважение ей оказать, подарок сделать. Вишь, в чем хожу, — вытянула она ногу, — чулок добрых и тех нет…

— Вот тебе уважение, вот, — зверем метнулся к ней парень, один за другим нанося удары бутылкой.

Так и не окончив фразы, Танька, обхватив голову руками, обмякла и упала. Дроботов мгновенно протрезвел: он понял, что случилось. А к кустам с криком неслась орава ребятишек. Дроботов заметался, не зная, что делать, но инстинкт самосохранения гнал его прочь. Он бросился бежать прямиком через болото.

Дома он не мог найти себе места и, промучившись ночь, пошел туда, где это случилось, едва забрезжил рассвет. Таня была мертва. Он хотел пойти и повиниться во всем, но вместо этого подхватил труп и, протащив его метров тридцать в глубь болота, бросил под разлапистую корягу. Он мучился день, два, неделю. Но все было спокойно. Никто Татьяну не искал… «Авось пронесет», — подумал он и затих, замкнулся в себе, зная только дом да работу, а осенью ушел в армию.

Дроботов закончил свою исповедь и, откинувшись на спинку стула, облегченно вздохнул.

— С тех пор мне все время казалось, что за мной кто-то идет. Я постоянно оглядывался, даже прятался. Я ждал и боялся. Все пугало меня: телефонные звонки, письма, шум проезжающих мимо автомашин — это за мной. — Он обхватил голову руками…