— По плану у нас отработка процедуры взвешивания и дифферентовки.

— Ну"с, значит, так"с….

После такой присказки мы разбирали для чего нужно взвешивание подлодки, как его лучше проводить и что необходимо выполнять при погрузке на берегу, чтобы важная операция дифферентовки не превратилась в «хождение по мукам». После такой теоретической подготовки вторую половину дня я с чертежами проводил на стапеле, где заканчивалась строительством уже моя подлодка. Во всяком случае, так я тогда считал.

— Ваше благородие, ваше благородие, вам пакет.

Расписываюсь, вскрываю пакет, читаю. Новостей две. Первая интересная — я капитан-лейтенант, причём уже более месяца. Приказ ходил за мной по пятам и наконец догнал на Ладоге. Вторая новость так себе. Хорошая с одной стороны — еду в Питер и непонятная с другой — прибыть надо в госпиталь. Приказы не обсуждаются. Сообщаю о полученном предписании Эрдману как старшему и тут же слышу.

— Вы не удивляйтесь, ничему"с не удивляйтесь, голубчик. Это по новым правилам Государем и великим князем учинённым: каждый офицер обязательному медицинскому учёту и контролю подлежит. Вот и до вас очерёдность дошла. Тут скоро бутаковский катер на Питер пойдёт, вот он вас и забросит прямо к набережной. Там и морской госпиталь поблизости.

Добираться по воде оказалось намного удобней и уже через несколько часов я был во вновь отстроенном здании, в котором обосновались последователи Авиценны. Перечислять все процедуры надо мной учинённые я не буду. Скажу только, что многое из того, что я здесь увидел, особенно гальванические аппараты выглядели достаточно фантастично, а некоторые угрожающе….

Эскулапам не понравилось, что после экспедиции на шхуне «Ермак» у меня побаливает правая рука. Назначили странные процедуры: одна, когда тебя дёргает током, а после ещё и переливание крови. Главный врач как-то случайно обмолвился: «…теперь вы кровный брат самого Государя императора». Что с докторов взять, пусть себе гипотезы измышляют. Наше дело — корабли. Две недели, проведённые в столице, мелькнули как одно мгновенье. Что интересно, так это то, что рука действительно болеть перестала. В этом я убедился, когда новый мундир с капитан — лейтенантскими погонами примерял. Дай им Бог здоровья нашим докторам!

За время моего отсутствия второй подводный корабль начали готовить к спуску на воду. По прибытию на место я сразу включился в эту непростую процедуру. Тут и железо, и гальваника, и матчасть, и живые люди и всех их надо расставить по местам, строго определённым боевыми наставлениями и конструкцией корабля. С металлическими частями достаточно просто смонтировал, наладил, опробовал. С живыми людьми так не получается.

Выручил уже имеющийся опыт тяжёлых северных походов. К каждому члену экипажа помалу «ключики» нашлись. Как-то вечером в подплаве в комнате для занятий мне задали вопрос: «…зачем надо было жизнью рисковать и в Северных морях плавать»? Для меня вопрос сначала странным показался, но поразмыслив, я рассказал своему новому экипажу как проходило плавание яхты «Эмбрио» и шхуны «Ермак» в Карском море. Поведал о цели экспедиции: дойти из Архангельска до устья Енисея, чтобы по проторённому пути легче было осваивать богатства земли сибирской. Рассказал, как покидали шхуну, затёртую льдами и давшую течь, как неделю добирались по льду до твёрдой земли и выходили к стоянке самоедов. После того разговора почувствовал, что группа людей теперь уже больше стала напоминать команду.

Был ещё интересный эпизод. «Качели», так назывался тренажёр для подготовки рулевых-горизонтальщиков. Это наш боцман, который на горизонтальных рулях «сидит», за глубиной и дифферентом смотрит. У него перед глазами два поплавка. Один по дуге «ходит», дифферент указывает, второй по вертикальной трубке перемещается и о глубине погружения лодки сообщает. Всё это сооружение закреплено на гигантских качелях с противовесом, да ещё и само по оси поворачиваться способно. Задачей рулевого горизонтальщика является те поплавки в нужных величинах удерживать, вращая штурвалы и штурвачики. Только с виду кажется, что это просто. Если не управиться рулевой, лодка проскочит предельную глубину погружения и будет раздавлена наружным давлением воды. Наш боцман ловил эти пузырьки-поплавки мастерски. Вдруг звонят мне с «качелей», докладывают: «контрольная задача по отработке управления горизонтальными рулями не сдана». Пригласил рулевого к себе. Заслуженный человек, почти мой ровесник, всегда открытый и добросовестный, мнётся, объяснить причину неудачи внятно не может. Наконец буквально выдавил из него несколько слов:

— Ваше благородие, понимаю, что недостойно это звучит, но по моему разумению неверно те поплавки перемещались сегодня.

— Как так неверно?

— Запаздывали оне и дёргались странно, а завсегдась плавно смещались, без дерготни.

Не буду пересказывать, как я разбирался с «качелями» и их руководством…. В трубку угломера, что дифферент демонстрировать должна. Кто-то из обслуги спиртосодержащую жидкость спустил и добавил воды. Газы, в ней растворённые, осели на стенках трубки в виде мелких пузырьков, что и приводило к запаздыванию и дерготне лёгкого пробкового индикатора….

Задачу мы сдали с оценкой «отлично». Анекдот о трубке на «качелях» хотя и появился, но уже без нашего участия. Действительно, «шило в мешке не утаишь». Надо ли говорить, что экипаж после этого случая ещё больше уверовал в особую технику своего корабля.

История эта, однако, получила неожиданное продолжение. В учебный центр прибыл флаг-офицер химической службы. Молодой безусый лейтенант с блестящими от свежего лака деревянными футлярами, которые несли вслед за ним два рослых мичмана. О том, что на флоте существуют такие специалисты, я не знал, на мой вопрос Эрдман ответил, что создано это подразделение недавно по прямому повелению государя. Что полностью входит в задачи химической службы, не знал и сам Густав Федорович.

Флаг-офицером были проверены все приборы со спиртосодержащей смесью и выпущен убийственный для учебного дивизиона документ. По результатам расследования вышел приказ. Не буду утомлять вас его содержанием, отмечу только, что значительная часть офицерского состава интендантской службы претерпела серьёзные изменения. Нижним чинам и рядовому составу были урезаны все специальные выплаты по статьям «добросовестность, бережливость, безаварийность» и прочее на весь год вперёд. Наши «грамотеи» подсчитали, что потери по этой статье для вольноопределяющихся, переведённые на водку, составили три ведра с четвертью на одного человека….

Сегодня представлялись мне два лейтенанта. Один — по штурманской части, по-новому это БЧ-1. Второй — гальванёр с полуфантастической специализацией — беспроводная связь, это БЧ-4. Каждый из них после представления доложил, что с ним прибыл соответствующий специалист его БЧ. С молодыми мичманами познакомился в тот же вечер. Две гитары так великолепно звучали в подплаве, что не заслушаться было никак невозможно. Вероятно слухи, что в гидроакустики и радиотелеграфисты подбирали людей, чуть ли не из консерватории имеют под собой основание.

Вчера по заданию Александровского был на «деревянном» корабле. Это огромный макет размером один к одному будущей крейсерской лодки. Здесь вместе с Эрдманом и Джевецким мы буквально дневали и ночевали несколько дней. Позже описывали всё неудачно скомпонованное оборудование и механизмы управления, давали рекомендации по его перемещению. Адова работа, но для запуска корабля в серию крайне необходимая.