Рыцарь молчит, глаза уставил в пол.

— Общая сумма твоего долга, — размеренно продолжаю я. — превышает стоимость замка и прилегающих угодий раза в три. А больше, если не ошибаюсь, у тебя ничего и не осталось?

— Дай мне еще времени, — поднимает глаза рыцарь, в них отчаяние и безумная надежда, — и я полностью рассчитаюсь, клянусь!

Какое- то мгновение мы стоим, сцепив взгляды, затем Ричард, глухо ругнувшись, отворачивается и подходит к пылающему камину. Как ни грустно это признавать, но рассчитывать ему не на кого: вся его родня в подобном положении. Йорков в Англии прижимают, не дают поднять головы, давят налогами.

Как же, они прямые конкуренты правящей династии. А это, знаете ли, намного хуже, чем враги-французы, язычники-мусульмане и даже краснокожие, что засели на другом берегу Атлантики. Прямые подручные сатаны, вот кто такие Йорки в глазах их ближайших родственников, Ланкастеров. Так что помочь сэру Ричарду некому, он совершенно один. Ну а десяток оставшихся верными воинов не в счет, их самих кормить надо.

— Время, — задумчиво тяну я. — Его всегда так не хватает.

И добавляю решительно:

— Я больше не могу ждать!

— Твое право, — глухо роняет рыцарь, его глаза потухли, словно покрывшись пеплом, гордая спина согнулась под весом забот.

Отвернувшись, рыцарь оглядывает зал с тоской в глазах, он словно прощается с фамильным замком навсегда. И то сказать, впереди его ждет неверный путь наемника, а что бы не твердила молва, из тысяч ронинов успеха и богатства добиваются считанные единицы. Нет, с голоду он не умрет, хорошие воины всегда нужны, редкий год в Европе не идет двух-трех войн одновременно. А вот как насчет гордости?

— Я кое-чем вам обязан, сэр Ричард, — продолжаю я ровно. — За освобождение из замка Молт, а еще вы отпустили меня в Кале.

Рыцарь морщится, ведь именно после того случая его карьера покатилась под уклон. После бойни в замке Молт он был всего лишь под подозрением, один из многих, тут же он явно доказал нелояльность и свободомыслие, граничащие с бунтарством. Ричард вскидывает голову, и я повышаю голос, не давая себя прервать:

— Но для настоящего рыцаря это мелочь, какую я и не стал бы упоминать, чтобы не оскорбить вас. А вспомнил я об этом лишь потому, что вы — единственный в Англии дворянин, знакомством с которым я горжусь.

— Уж и не знаю, могу ли заявить то же самое, — саркастически отзывается рыцарь, в глазах его медленно разгорается мрачное веселье. Похоже, мне все-таки удалось его расшевелить.

Очень мягко я подхожу к Ричарду, и с минуту любуюсь камином. Мне решительно непонятна страсть англичан к этим уродливым сооружениям, но пусть уж она остается на их совести. Рыцарь вскрикивает, вмиг позабыв и об апатии и о сарказме, в голосе неподдельное изумление:

— Что ты делаешь?

— Собираюсь развязать гражданскую войну, — отвечаю я одними губами, глядя, как пылают в камине долговые записки разорившегося рыцаря.

— Ну а теперь мы можем поговорить серьезно? — спрашиваю я.

Ричард ошеломленно замер на месте. Глаза вытаращил, из полуоткрытого рта разве что слюна не течет.

— Эй, кто там! — кричу я. — Подать сюда вина!