Я ещё немного посидел в своём кабинете, глядя на темноту за окном. День уже давно пошел на прибавку, но мы до сих пор приходили и уходили с работы затемно. На улице стояли морозы, эта зима мне уже надоела, хотелось лета и тепла. В Сумах климат получше московского, и солнце поднимается повыше. Во всём надо искать плюсы.
Я решительно пододвинул к себе телефон, достал из кошелька нужную бумажку и набрал номер.
Ответили мне не сразу, но голос я узнал.
– Здравствуй, Нина, – весело сказал я. – Это Виктор, помнишь, наверное – Таганка, «Гамлет»? У меня есть лишняя контрамарка на «Доброго человека из Сезуана», в это воскресенье. Не хочешь составить компанию? Высоцкого с песнями не обещаю, но пирожными в буфете угощу обязательно.
[1] Первой советской рок-группой считается московская команда «Сокол», образованная в 1964 году. Они даже какое-то время побыли официалами, работали при Тульской филармонии, но потом ушли обратно в любители и распались в 1969-м. Именно «Сокол» играет тот забойный рок-н-ролл в мультфильме Федора Хитрука «Фильм, фильм, фильм» (поют солисты ВИА «Орфей»).
https://youtu.be/sa-xYI-01RQ?si=B8ZygPADJlHa1r76
[2] Макаревич утверждал, что собрал «Машину» в последнем классе школы. В принципе, если рассматривать эту группу как «Макар и ребята», то всё верно – 1969-й. В реальности «Машина» – это примерно штук пять разных групп. Среди них – школьный ВИА, студенческая группа начала 70-х, недолгий период конца 70-х, с Кавагоэ и Маргулисом, тот коллектив, который собрался в 1979-м, написал «Поворот» и потом сумел стать одним из символов перестройки, ну и то, во что превратилась «Машина» в 90-е и много позже.
«Аквариум» впервые собрался в июле 1972-го – Гребенщиков тогда был студентом ЛГУ, так что это был некий союз единомышленников, не более, и так продолжалось до 1980 года и фестиваля в Тбилиси, где музыканты сделали всё, чтобы спровоцировать скандал.
[3] Если интересно, прочитайте в этих ваших интернетах про ФБРовскую программу COINTELPRO, очень увлекательно. Только имейте в виду – в 1971 году она не закончилась, что-то аналогичное есть и сейчас, только из-за секретности мы узнаем об этом лет через 50.
Глава 20. «Ужас режет души напополам»
– Тебе определенно везет, – с почти незаметным вздохом сказала Нина.
– Так и тебе тоже, – ответил я.
Она не смогла устоять перед волшебным словосочетанием «контрамарка на Таганку» и согласилась пойти со мной на «Доброго человека из Сезуана» сразу, как только я озвучил своё предложение. Но я на это и рассчитывал, хотя в тот момент, когда набирал её номер телефона, с трудом понимал, почему я это делаю. В конце концов, ничто не мешало мне найти у театра ещё одну девушку, подходящую под мои нехитрые требования, и осчастливить уже её. Но я решил снова пригласить Нину, потому что испытывал к ней очень странные чувства, которые лучше всего описал один французский летчик: мы в ответе за тех, кого приручили.
Нину я, разумеется, не приручал – просто так сложились обстоятельства, что она оказалась вовлечена в круговорот событий, в результате которых я познакомился с Высоцким и переспал с прекрасной нимфой из этого театра; хорошо, что не наоборот. Но Татьяна действительно была прекрасна, и она относилась к той категории «баб с Таганки», перед которыми, в полном соответствии с двустишием Вознесенского, все богини были «как поганки». В общем, я считал тот вечер и ту ночь одной из лучших в своих жизнях – той и этой; «мой» Орехов, наверное, был бы со мной согласен. Правда, моё начальство, кажется, считало иначе, но кого в таких обстоятельствах интересует мнение каких-то начальников?
Но был один нюанс. В результате того самого круговорота Нина провела ночь в квартире Высоцкого, и я понятия не имел, чем они там занимались. Впрочем, девушка тогда серьезно выпила, и, думаю, постельные утехи интересовали её в последнюю очередь; но любвеобильность народного барда была делом известным – его не останавливало даже то, что он якобы счастливо женат на французской актрисе. Как он там выразился? Она – в Париже, он – в Москве, кто будет следить за его нравственностью, и кто устережёт сторожей? Не я – точно. Ну а если у них с Ниной всё же случилось что-то интимное, то Бог им судья, не я – опять же.
Уже после звонка и согласия Нины я обдумал всё это, и понял, что поступил правильно. В конце концов, девушка заслуживала вознаграждения за преданность театру – шутка ли, целый год, в любую погоду торчать у входа и просить у прохожих лишний билетик? Способ, кстати, не самый безнадежный и относительно рабочий; возможно, конкретно ей не хватало элементарного везения – или же она не умела правильно выбирать людей из идущей в театр толпы. Наверное, я бы справился за один-два вечера. Впрочем, спектаклей в Таганке шло много, и чтобы попасть на все, нужно потратить уйму времени – даже если иметь солидный блат и мохнатую лапу. У меня такой задачи не было, а в скором времени мне придется изучать репертуар театра украинского города Сумы; избежать этого развлечения я не надеялся – за артистами мне там присматривать тоже придется.
Ну а второй причиной моего приглашения Нине было то, что она оказалась простой и понятной. Я очень надеялся, что Высоцкий её не испортил – в хорошем смысле этого слова, – и пока что мои надежды оправдывались. Девушка была всё той же любопытной и непосредственной студенткой, как и в первую нашу встречу.
– А почему ты тогда предложил лишний билет мне? – спросила она.
– Случайным образом, – я пожал плечами, хотя она не могла видеть этот жест. – Тоже элемент везения – выделиться из толпы.
На этот раз билеты нам достались не в первый ряд партера, но тоже, на мой неискушенный взгляд, неплохие. Мы сидели на бельэтаже, в левом боковом отростке, который лишь немного не дотягивал до сцены. Но саму сцену нам было видно прекрасно, а заодно мы могли разглядывать весь зал – и для этого даже не нужно было крутиться всем телом, достаточно было лишь немного повернуть голову. Единственным неудобством было то, что кресла в этом отростке располагались друг за другом и были чуть повернуты в сторону сцены. Я сидел позади Нины, и вот ей-то, чтобы посмотреть на меня, нужно было разворачиваться полностью. Но она то ли стеснялась делать это, то ли вообще не горела желанием видеть меня – судя по её движениям, она была полностью поглощена открывшемся ей видом.