Пока в Берлине гремели фанфары, а кайзер раздавал награды экипажу L-13, в английских военных штабах царили уныние и растерянность. Британские газеты в один голос призывали доблестные войска метрополии покарать наглых агрессоров, подвергших варварской бомбардировке городской парк, жилые районы и склады текстильной фабрики. Среди убитых и раненых во время налета 8 сентября основную массу составляли мирные жители Лондона. Собор святого Павла, один из главных католических храмов страны, уцелел просто чудом, так как самая тяжелая бомба разорвалась буквально на соседней улице. Наибольшее количество жертв оказалось в двух омнибусах, разбитых во время атаки Ливерпульского вокзала. Страсти разгорались с каждым днем, грозя обрушить волну народного гнева на головы британских генералов и адмиралов. Для того чтобы успокоить общественное мнение, требовались решительные действия по укреплению системы ПВО столицы Великобритании и ее крупных политических и экономических центров. Но наличных сил и средств для реализации этой задачи было явно недостаточно. Через неделю после налета L-13 на Лондон британское Адмиралтейство выпустило секретный меморандум о реальном положении дел с защитой Англии от рейдов цеппелинов. Вскоре этот документ по каналам немецкой разведки попал в штаб Дивизиона воздушных кораблей, и его чтение доставило немало приятных минут Петеру Штрассеру. Меморандум был очень длинным и весьма подробным, но кратко его содержание сводилось к следующим пунктам:

— одиночный рейдер за 12 минут нанес столице Британской империи ущерб, сопоставимый с потерями в крупной военной операции;

— нападение было абсолютно внезапным, силы противовоздушной обороны не подозревали о присутствии L-13 до тех пор, пока первые бомбы не начали рваться на улицах города;

— расчеты прожекторных установок производили поиск дирижабля совершенно хаотично и не могли удерживать его в луче дольше нескольких секунд;

— наводчики зенитных орудий не смогли определить высоту полета L-13 и его курс, несмотря на то что цель находилась в зоне эффективного огня около 15 минут;

— истребители-перехватчики так и не были подняты по тревоге; причины: во-первых, самолеты не были оборудованы для ночных полетов, во-вторых, время набора необходимой для атаки цеппелина высоты было слишком велико, чтобы догнать и атаковать его;

— в случае нападения на город нескольких дирижаблей, количество жертв и разрушений возрастет в несколько раз, а вероятность их перехвата заметно снизится из-за того, что силам ПВО придется бороться с несколькими целями одновременно;

— в ближайшее время следует ожидать активизации действий немецких цеппелинов и повышения эффективности налетов, так как на вооружение воздухоплавательных частей должны поступить корабли улучшенной конструкции, с большей бомбовой нагрузкой, скоростью и высотой полета.

У командира Дивизиона воздушных кораблей были все основания гордиться действиями экипажа Генриха Мати. С каждой страницы меморандума Адмиралтейства сквозила неприкрытая тревога и даже страх перед новыми рейдами. Штрассер отдавал себе отчет в том, что противник приложит все усилия для того, чтобы защитить своих граждан, города и военные объекты на территории Британских островов, но эта перспектива его не пугала. Скорее наоборот, это являлось одной из главных задач, которую Петер Штрассер пытался реализовать при помощи налетов своих дирижаблей. Не нанесение прямого материального ущерба, а подрыв военного потенциала неприятеля — вот ради чего уходили в ночное небо воздушные корабли.

Чтобы отбиться даже от одиночного воздушного рейдера, англичанам приходилось строить новые аэродромы, отводить с фронта эскадрильи истребителей, оборудовать прожекторные и звукоулавливающие станции, постоянно увеличивать число зенитных батарей, прикрывающих крупные города и центры военной промышленности. Мероприятия по затемнению нарушали ритмичность работы промышленности и транспорта, что негативно сказывалось на выпуске военной продукции. В обществе росло недовольство бессилием военных и их неспособностью предотвратить жертвы среди мирного населения. Моральный дух жителей столицы и крупных городов Англии заметно упал. Многие готовились эвакуироваться на север страны или уехать на время в сельскую местность. Штрассер чувствовал, что еще немного, и в стане врага начнется самая настоящая паника. Цифры, приведенные в меморандуме, подкрепляли эту уверенность.

Вести с фронтов для Антанты также были неутешительными. Зимой 1915 года французы проиграли битву у города Суассон. В марте объединенная союзная эскадра попыталась блокировать Босфор и Дарданеллы, а также высадить десант для захвата Константинополя, но и эта операция закончилась неудачей. Во время второго сражения на реке Ипр немцы впервые применили боевые отравляющие вещества. 7 мая 1915 года немецкая подводная лодка торпедировала лайнер «Луизитания» — «двоюродную сестру» печально знаменитого «Титаника». Эта трагедия унесла жизни почти двух тысяч человек, главным образом женщин и детей. На Восточном фронте русская армия беспорядочно отступала из Польши, сдав немцам Варшаву и едва избежав окружения. Единственной приятной новостью для союзников в 1915 году стала весть о вступлении Италии в войну на стороне Антанты, однако радость очень скоро сменилась горечью разочарования: итальянская армия была вдребезги разбита австро-венгерскими войсками при Исонзо. Это поражение стало первым звеном в цепи военных неудач нового союзника Англии, Франции и России.

Ситуация начала выправляться к концу года, когда бегство русской армии наконец-то остановилось, а британский экспедиционный корпус захватил часть немецких колониальных владений в Северо-Западной Африке. И тем не менее военная кампания 1915 года была с большим преимуществом выиграна Германией и ее союзниками. В общий «улей победы» немалую толику «меда» принесли и дирижабли Дивизиона воздушных кораблей. Противники применения «летающих колбас» в военных целях были посрамлены. Дюжина цеппелинов связала на Британских островах по рукам и ногам десятки самолетов, сотни зенитных орудий и прожекторов и тысячи солдат и офицеров, в которых так нуждался в то время Западный фронт.

В ночь на 11 сентября армейский LZ-77 совершил рейд на Эссекс, который закончился полным провалом — ни одна из сброшенных бомб не взорвалась.

В сентябре L-11, L-13, L-14, L-15 и L-16 осуществили еще один весьма успешный налет на Лондон, причем все цеппелины достигли цели и невредимыми вернулись домой, несмотря на активное противодействие зенитных средств и авиации.

После удачного налета на Лондон 8 сентября 1915 года, Петер Штрассер получил личную благодарность адмирала фон Мюллера, начальника военно-морской канцелярии кайзера, и был повышен в звании. В приказе фон Мюллер отметил высокую точность бомбардировок. Отдельным пунктом было выделено неукоснительное следование директиве кайзера, запрещающей бомбометание по Букингемскому дворцу и исторической части Лондона. Удача Генриха Мати и реакция англичан на сентябрьские рейды заметно укрепили боевой дух командира дивизиона, подорванный одним весьма печальным событием.

3 сентября 1915 года Петер Штрассер находился на военно-морской базе в Куксхафене на острове Гельголанд. Из бухты был прекрасно виден дирижабль L-10, который после удачного разведывательного полета заходил на посадку на базу Нордхольц, расположенную неподалеку. Погода в тот день была ветреной, по небу неслись низкие дождевые облака. Командовал воздушным кораблем лейтенант Штикер, один из самых опытных воздухоплавателей германского флота и участник многих рейдов на Лондон.

Вот дирижабль завис на высоте примерно 600 м, затем описал плавный круг над акваторией Гельголандской бухты. L-10 уже нацелил свой нос на причальную мачту и начал снижение, как вдруг яркая вспышка осветила 180-метровый корпус цеппелина. Спустя несколько секунд все было кончено — гигантской кометой дирижабль врезался в волны, ставшие могилой для девятнадцати аэронавтов и их командира.

Удар молнии? Взрыв водорода, вызванный разрядом статического электричества? Ошибка или небрежность экипажа? Причину катастрофы, свидетелем которой он невольно стал, Штрассер решил установить лично. Он опросил всех очевидцев трагедии, включая расчеты береговых батарей и экипаж корабля брандвахты. Все они считали, что в момент взрыва корпус дирижабля частично находился в облаках и, скорее всего, был поражен грозовым разрядом. Мощная искра воспламенила смесь кислорода и водорода, которая неизбежно образуется в оболочке во время стравливания несущего газа из баллонов.

Петер Штрассер придерживался иной точки зрения. Материалы расследования легли в основу подготовленной им инструкции по маневрированию в непосредственной близости от грозовых облаков, которая была немедленно доведена до всех экипажей Дивизиона воздушных кораблей. Особое внимание командиров дирижаблей обращалось на соблюдение правильного режима снижения и графика стравливания водорода из баллонетов. По мнению Штрассера, Штикер слишком быстро выпускал водород, что могло привести к электризации оболочек баллонов. Командам цеппелинов строжайше запрещалось производить снижение в грозовых облаках.

С тех пор как Петер Штрассер увидел в Фридрихсхафене обугленные обломки L-2, в его душе осталась боль. Боль и тревога за тех людей, которых он как командир посылал на смертельно опасные задания и которые верили ему, как Богу. Каждую потерю он переживал как личную трагедию. Да это и были действительно личные трагедии — Дивизион воздушных кораблей стал и домом, и семьей одинокого офицера флота. Педантичный и придирчивый во всем, что касалось службы, Штрассер слыл душой компании во время офицерских вечеринок, нередко оплачивая счета из своего не очень большого жалованья.