Час ночи и никакого берега! Мучительные думы поселились в моей голове. Повернуть назад или продолжать борьбу с ветром? Решение было тяжелым — еще пятнадцать минут! Внезапно тонкое лезвие света появилось на горизонте. Англия! Поездка все же была не напрасной… Жребий брошен!

Множество слабых огоньков ночного города, подернутых дымкой, которая мешает рассмотреть детали, уже совсем близко. Смотрю на карту и мучительно пытаюсь определить, где мы находимся и что за город под нами. Однако беспечность местных жителей, не соблюдавших светомаскировку, мало нам помогает. Мой помощник Шиллер уже занял место около рычагов бомбосбрасывателей и торопит меня, тыча пальцем в указатель уровня топлива, побыстрее освободиться от смертоносного груза. Но меня грызет одна мысль — где мы находимся? Решаю дать себе еще немного времени на размышление и направляю корабль южнее, чтобы зайти на город с юго-запада. Иду на высоте всего 1200 метров. Все мои попытки забраться повыше ни к чему не привели. А жаль, в случае остановки двигателя или при получении повреждения во время обстрела высота бы нам пригодилась.

Первый сигнал о том, что нас обнаружили, подал в самый разгар дискуссии о местоположении дирижабля одинокий прожектор, который стал лихорадочно рыскать по небу, пытаясь нас отыскать. Вскоре их стало много. Их лучи уже несколько раз проскользнули вблизи корабля, но небольшая облачность пока хранит нас. Внезапно мощный поток света ворвался в гондолу, мгновенно ослепил нас и исчез. Все бросились от окон на пол. Замечаю на земле вспышку красного цвета — это открыла огонь зенитная батарея. Я даю Шиллеру знак рукой. Корабль медленно разворачивается на город. Главный механик вместе с вахтенным офицером мчатся в бомбоотсек, чтобы по моей команде выдернуть предохранительные шплинты и тем самым освободить от зажимов зажигательные бомбы.

Шрапнель начинает рваться в опасной близости от корабля. Пора! Мы освобождаемся от бомб, и корабль подпрыгивает до 1500 метров. Я высовываюсь наружу и до боли в глазах всматриваюсь вниз. Всполохи взрывов озарили пространство. Бомбы легли на город огромной цифрой «6», как бы отсалютовав номером нашего корабля.

Теперь быстро назад! На 1500 метрах мы легко ускользнули от огня зенитных батарей и вскоре были над Северным морем, следуя курсом на северо-восток. После того как улеглось первое бурное обсуждение результатов этой бомбардировки и спала нервная нагрузка, возник естественные вопрос: как называется место, которое мы бомбили? Наше последнее безупречно отмеченное местоположение, как я уже упоминал, было на побережье Голландии. Правда, тогда мы проделали эту операцию в наступающих сумерках и не учитывали усиливающегося ветра, который мог отнести нас на 10–20 миль южнее или севернее проложенного курса. После тщательного анализа пройденного пути мы были уверены только в одном — бомбили все-таки Англию!

Около двух часов ночи я проверил бензин и результат был неутешительный — его оставалось на четыре часа полета. Было совершенно исключено, что мы сможем достичь к шести часам утра Фландрии, и не исключено, что нам не видать и Нордхольца. У меня, конечно, была, тайная надежда на то, что наш механик припрятывает какое-то количество бензина. Но на все мои попытки выведать это, механик истово клялся, что он также чист передо мной, как тот пустой бензобак. Я ему пообещал, что оторву голову, если мы не дойдем до Гамбурга, и бутылку хорошего шнапса, о которой он знал, если сумеем добраться до него. Демонстрируя свое возмущение, но с едва заметной долей вдохновения, механик скрылся в двигательном отсеке.

Около 10 часов утра на горизонте показались портовые краны Гамбурга. И тут передний двигатель сбросил обороты, начал чихать и примерно через пять минут остановился. Тут же пришло сообщение из задней мотогондолы, что баки сухие. Нет бензина? Мы должны утонуть на виду у всего Гамбурга? Это смешно, в часе пути от базы! Глупо! Глупо!

Даю команду направить людей к каждому бензопроводу, каждому бензобаку, слить каждую каплю бензина. Таким образом было собрано какое-то количество драгоценного горючего. Стало ясно, что до базы дойти на остатках бензина будет практически невозможно, но сохранялся шанс использовать попутный ветер. И он представился. Когда наземная команда ухватилась за сброшенные концы, мы грянули дружное «Ура».

На земле меня встречал мой старый товарищ Басс, которому пришлось вернуться на своем корабле из этого же рейда, так и не достигнув Англии, и который был очень удивлен, узнав, что мы достигли цели. Его, к моему крайнему раздражению, почему-то очень интересовал вопрос, что мы бомбили? Эта проблема оставалась нерешенной. Пришлось ему доказывать, что это не главное, а самым важным является тот факт, что мы доказали возможность выполнения задания при столь неблагоприятных погодных условиях. Ему крыть было нечем.

В это время ко мне подошел дежурный и сообщил, что звонил Штрассер и очень интересовался, где мы болтались всю ночь, и что он ждет нас вечером на нашей базе. Я мог бы позвонить ему сразу и объяснить причину прилета в Нордхольц, но что-то меня сдерживало от этого опрометчивого шага. В час дня Штрассер позвонил еще раз и был очень обрадован, узнав от меня, что полет завершился столь удачно и корабль не получил повреждений. Я ему сказал, что задержусь на один день, чтобы подновить водород, так как на нашей базе это было сделать невозможно. В конце разговора босс задал тот самый вопрос, от которого я поежился. Боже мой, до чего иногда бывают любопытными эти люди! Я должен был назвать ему конкретное место! Я стал что-то бормотать в телефон, невнятно называя названия двух городов, которые были неподалеку от предполагаемого места бомбардировки. В конце концов Штрассер сказал, что ничего не понял, и попросил телеграфировать на базу. С облегчением я положил трубку, сознавая, что выиграл некоторое время для передышки.

Вызвал к себе вахтенного офицера и штурмана и приказал им составить подробный отчет о полете в семи экземплярах, как того требовала инструкция, а сам пошел спать. Вдогонку мне неслось — так что же мы бомбили? Черт бы их всех побрал!

Утром я решил съездить вместе с Шиллером в город и позавтракать в ближайшем кафе. Когда мы уселись за столики и хозяин кафе подал нам завтрак, я увидел за соседним столиком мужчину, который держал в руках свежий номер газеты «Цайтунг». На первой полосе большими буквами был набран заголовок: «Нападение дирижаблей на Англию». Я не поверил своим глазам! Выхватив газету у оторопевшего мужчины, мы впились в текст. Это было официальное сообщение штаба флота о вчерашней бомбардировке одного важного стратегического центра Англии. Долее следовало, что немецкий дирижабль в 1.16 напал на город Молдон в графстве Эссекс.

Я не поверил своим глазам — Молдон, крупнейший центр английской металлургической промышленности считался одной из самых важных целей ночных рейдов Дивизиона воздушных кораблей. Сразу же атакую телефон, связываюсь с авторами отчета и сообщаю им место нашего налета.

Через две недели я был ознакомлен с приказом командования флота, где, в частности, было указано на героические действия команды L-6 и особо подчеркивалась «точная навигация на всем пути следования».

Пока немецкие аэронавты оттачивали мастерство ночных полетов, их английские оппоненты не сидели без дела. Британское командование было крайне озабочено нехваткой средств ПВО, и в первую очередь прожекторов и зенитных орудий. Эффективность вражеской разведки удручала их не меньше. Цеппелины ловко лавировали между зенитными батареями, оставаясь вне дальности эффективного огня. Если же позиции артиллерии обойти было невозможно, дирижабли просто поднимались выше, по-прежнему оставаясь неуязвимыми.

Последний рейд вызвал панические настроения среди населения. Поползли слухи, что в скором времени следует ожидать массированных налетов на промышленные центры Англии. Но в течение следующего месяца воцарилось относительное спокойствие, прерываемое слабыми беспокоящими налетами отдельных немецких бомбардировщиков. Ночи стали такими короткими, что дирижабли не успевали уходить из опасной зоны ПВО, и Штрассер переключил их на разведку Северного моря.

У Петера Штрассера были все основания гордиться результатами работы своего дивизиона. Несмотря на то что налеты дирижаблей наносили противнику весьма незначительный материальный урон, их психологическое воздействие на население Британских островов и английское военное командование было колоссальным. Сбывались самые оптимистические предсказания «сумасшедшего лейтенанта»: с фронта на территорию метрополии в спешном порядке перебрасывались зенитные батареи, эскадрильи истребителей, прожекторные и звукоулавливающие установки. Воздушные тревоги нарушали ритмичность работы заводов, фабрик, судостроительных верфей, что отрицательно сказывалось на объемах выпуска военной продукции. Для разработки эффективных методов борьбы с ночными бомбардировками при Адмиралтействе Великобритании была создана специальная комиссия во главе с Уинстоном Черчиллем, первым лордом Адмиралтейства (морским министром).

Это был сильный и опасный противник. Черчилля не зря прозвали «бульдогом». Он терпеть не мог пассивных методов ведения войны и всегда предпочитал нападение обороне. Наряду с усилением ПВО Британии, он приказал наносить бомбовые удары по воздухоплавательным базам, расположенным на побережье Северного моря. За короткое время английские морские летчики уничтожили и повредили 5 неприятельских цеппелинов. Особенно неприятным был налет на базу в Вильгельмсхафене, и не только потому, что одной 9-килограммовой бомбочкой, сброшенной с фанерно-перкалевого биплана «Авро 504С», были уничтожены сразу 2 дирижабля. Дело в том, что в Вильгельмсхафене размещался штаб Дивизиона воздушных кораблей, а противовоздушная оборона базы считалась практически непреодолимой.

Затем Черчилль приказал развернуть на северном побережье Франции, в Дюнкерке, эскадрилью летающих лодок, главной задачей которых стала охота за цеппелинами в тот момент, когда они были наиболее уязвимы — во время набора высоты с полной бомбовой нагрузкой.