– Отчего же, друг мой? Быть наставником великих князей очень почётно.
Глава 3 (1793 март)
После расставания с Наташей Ростовой поручик Ржевский целыми днями в тоске лежал на диване, почёсывая разбитое сердце.
Меня хоть и назначили одним из учителей великих князей, но от представления в полк отвертеться я не мог. Назначен я был в Лейб-гвардии Семёновский полк, в котором Императрица сама была полковником. Впрочем, полковником она была и Преображенского, и Измайловского, и Конного полков, а в добавок, капитаном Бомбардирской роты. Она же была и шефом полка. А командовал полком бригадир Александр Михайлович Римский-Корсаков. Бригадир для меня звание хоть и знакомое, но в моём представлении всё равно ассоциируется с бригадиром тракторной бригады. Интересно, кем он приходиться будущему композитору? Дедушкой? А может и ни кем – Корсаковых здесь больше Ивановых.
Александр Михайлович оказался мужчиной крупным, чем-то напоминавший мне Михаила Жарова. Ко мне отнёсся доброжелательно, но на необходимость проставиться напомнил. Правда, это звучало не так, как в моей прошлой жизни, но сути не меняло. Противиться я не стал. «Вливание» в коллектив, как и «обмывание» очередных званий – незыблемые армейские традиции. И хотя моя служба в полку подразумевалась чисто формальной, «поляну» я накрыл. Мероприятие сие должно было состояться в офицерского собрания полка в здании офицерских казарм.
Сам полк располагался в Семёновской слободе, в просторечии – в Семенцах. Я плохо знал Питер моего прошлого времени, вернее вообще не знал. Был два раза по три дня и всё – разве за такое ничтожное время можно узнать ТАКОЙ город? По этой причине связать какую-либо географию и архитектуру с бывшей моей современностью не мог… Впрочем, может это и хорошо?
Слобода была застроена неплотно и беспорядочно. Так называемые светлицы, где жили те кто, в отличие от меня, действительно служили в полку, располагались в шахматном порядке, зачастую далеком от четкой регулярности. Своим видом слобода мало походила на уголок столицы, и представляла нечто вроде бестолковой деревни.
Встречи с офицерами полка я… если положить руку на сердце, побаивался. Да, да – именно побаивался. Вроде бы, чего мне бояться? Всё самое плохое со мной уже произошло, вторую вот уже жизнь проживаю, ан нет, встреча с людьми своей касты может быть чреватой провалом. Нет, понятно, никто не схватит меня за шкирку и не заорёт: «Это самозванец». Но вот если начнут говорить, что я не от мира сего – может приклеиться надолго.
Еду я в полк на карете Дашковой. Хорошо! И обратно привезут, а если переберу, то и принесут!
Э, э – ты там со спиртным, поосторожнее. Тут трезвому надо за языком следить, а уж там и подавно. Разомлеешь в родной среде и брякнешь что-нибудь про преимущества Т-72 над М1А2 или про Чапаева и Анку.
Нда… Ладно, не дрефь. Прорвёмся. Лучше вот о чём подумаем: Зубов относится ко мне настороженно, но вежлив. Видит конкурента?
Чёрт его знает?! Может быть. Екатерина чересчур любвеобильна… Ох, не дай Господи.
А чего-то Императрица так мной заинтересовалась?
Ну, допустим, то, что я похож на Потёмкина, её интригует. Всё-таки светлейший был, говорят, её супругом. Наверняка она, в этом случае, кому-нибудь поручила раскопать – откуда такое сходство?
А сильно я на него похож?
Ну… говорят.
Что могут накопать?
Мы с Екатериной Романовной решили ничего не менять в наших взаимоотношениях, то есть, она по-прежнему остаётся моей крёстной, не более.
Её слуги?.. Кто-то ж может вспомнить, что княгиня была беременна в 1768/69 году? Может… Но, это если у императрицы возникнут подозрения…
Начнут скорее с Зинаиды Васильевны Ржевской, в девичестве Киреевской. Если они с Потёмкиным хоть раз пересекались, то пойдёт версия, что… Ну, тут понятно, ничего экстраординарного. Императрица это поймёт. Это было еще до того, как она приблизила Потёмкина. Сей вариант, в принципе нас с Дашковой устраивает.