Наша игра с Бельгией, напротив, если бы мы продолжили хорошо играть и не уснули, вывела бы нас в финал. Вначале мы рванули, полные сил, но тут же уснули.
Лучшая Бельгия в истории
Я пересматриваю матч и теперь вижу все очень четко. У наших противников был свободный защитник Ренкен, далее три игрока: Гаретс, Демоль и Верворт. Грюн играл с ними и впереди играли Веркотерен, Вейт, чтобы забивать с Класеном и Кулемансом. Я был вместе с Шифо, поэтому мы терпели поражение.
Наша игра с Бельгией, напротив, если бы мы продолжили хорошо играть и не уснули, вывела бы нас в финал.
За мной никто не следил, думаю, впервые в истории. В первые пять минут я пару раз ударил мяч, сделал один удар-рабону и пару раз обманул соперников. И я ударил по мячу, он пролетел над головой у Пфаффа, который отбил его из угла, и далее мяч отлетает в Вальдано. Хорхе забил гол рукой. Не знаю почему, может потому, что мы очень резво начали, но через десять минут наша команда уже была готова устроить себе сиесту. Это был наш первый матч на стадионе «Ацтека», и я не хотел, чтобы он стал последним, не хотел!
В то время в раздевалках не вешали камер, как сейчас. И слава богу, потому что начался бы беспорядок из-за того, что происходило по пути в раздевалку, после спуска через всем известную рампу позади ворот. Мы собрались там, так как я чувствовал, что мы раскисали. Что мы позволяли противникам набирать силы, а это при том, что мы играли с лучшей бельгийской командой в истории. Я схватил Руджери и сказал: «Головастый, давай крикни пару раз, потому что так нельзя играть, нельзя!»
И во второй тайм мы вышли другой командой, с другим настроем.
Когда мы с Руджери и Вальдано кричали, все были в ужасе. Наша команда и остальные – просто в ужасе. Но мне следовало следить за ситуацией, только я мог это делать. Я должен был выйти и вместе с моей командой, которая помогала мне, выиграть этот матч. И на шестой минуте второго тайма я начал выигрывать его.
Прямо в цель
Мы были немного позади на поле, но до наших ворот они не доходили. Это давало нам пространство. Один раз мы прошли вперед, мяч провел Негро Энрике и сыграл с Бурру, проходя справа в центр. Я показал ему пас и отправил мяч в штрафную. Бурру сделал прострел. Его заслуга была невероятной. Я вошел в игру, будто был восьмым, по диагонали вперед и точно, точно в тот момент, когда меня закрывали два игрока (теперь я вижу, это были Вейт и Демоль) и Пфафф бежал как сумасшедший, я тоже ударил со всей силы, левой ногой вверх. Секрет этого гола в том, чтобы обыграть двух защитников и ударить вверх.
Так я открыл, а точнее, мы вместе открыли дорогу нашей команде. Нужно было продолжать в том же духе. И все равно было непросто. Мяч чаще отнимала другая команда, но они тоже играли расслабленно. Я немного отделился ото всех и старался воспользоваться каждым моментом, чтобы завладеть мячом. Мне понравился финт «сомбреро», который я сделал для Шифо, он фолил против меня. Судья, мексиканец Маркес, остановил меня, когда я шел с правой стороны к вратарю. Он должен был руководствоваться принципом преимущества, однако он был слишком бестолковый. Но в этом весь смысл: противостоять, противостоять. Один на один меня никто не мог остановить.
Тут же я избежал сильного удара и оставил позади Баска, который мельтешил слева. И через две минуты я сделал удачный удар, когда приблизился Энрике. Меня очень некрасиво сбили, когда я начал выбегать с середины поля, но мексиканец ничего не заметил. По обоим флангам, по центру. Эти минуты стали лучшими, и Баск отправил еще один мяч, но Пфафф поймал его над головой. Второй мяч должен был попасть, должен был…
И попал!
Бельгийцы сделали дальнюю передачу, мяч угодил прямо в грудь Кучуффо, который обошел следующего за ним нападающего. И там он начал атаку, этот наглец с огнем в груди. Он выступал в роли крайнего защитника, а побежал прямо на Пфаффа, полностью контролируя мяч. Кучуффо прошел половину поля, передал мяч мне и продолжал бежать вперед. Наглец, говорю же. И я воспользовался этим. Вот почему я и говорю: матч выиграл я, но с помощью команды, ведь отвлекать – это тоже подмога.
Почему я этим воспользовался? Потому что защитники всегда думали, что я верну мяч, и конечно, я никогда этого не делал. Я отобрал его у Груна и побежал по диагонали из середины налево, открывая себе поле и оставляя бельгийцев справа.
Он сказал, что я высовывал язык, когда играл, по двум причинам: от удовольствия и потому, что это помогало мне держать баланс.
Секрет данного гола в силе ног. Я бежал с мячом так быстро, так быстро, что бедный Геретс не мог догнать меня. И еще раз Пфафф оказался прямо передо мной, а я всегда смотрел на его желтую форму, как на цель.
Первый раз я ударил левой ногой, и мяч попал в правую стойку ворот. В тот раз произошло с точностью наоборот, но удар, как всегда, выполнялся моей левой: и вот мяч в левом углу.
В этом голе есть одна деталь, которую заметил Сурдо Лопес и хотел объяснить мне после разминки. Он сказал, что я высовывал язык, когда играл, по двум причинам: от удовольствия и потому, что это помогало мне держать баланс. Если вы обратите внимание, в этом голе я немного наклонен влево, но не падаю, даже когда бежал как сумасшедший праздновать гол с зажатым кулаком, потому что знал, что забил в нужный момент. С тех пор Сурдо всегда говорил: «Диего, не забудь высунуть язык, не забудь высунуть язык…» Но я и не помышлял о таких вещах. Все происходило само.
Не знаю почему, но когда я забиваю голы, я думаю о своей старушке Тоте, какой счастливой она должна быть. И когда я вернулся на середину поля, после того как я обнял Баска (он был первым, кто прибежал ко мне), я посмотрел наверх, на трибуну, где сидел мой старик Диего, и поприветствовал его поднятым вверх кулаком.