Минут через десять пришла ассистентка режиссера, чтобы забрать Фогеля и проводить его в студию. Спецагент надел пиджак и бросил последний взгляд на свое отражение в зеркале. «Вперед, старик, – сказал он себе. – Покажи им всем, кто ты есть».

Ассистентка в наушниках и с папкой в руках повела спецагента по коридору, потом распахнула створки противопожарной двери, и они вошли в большое темное помещение. Для программы Стеллы забронировали огромную студию. Фогель и ассистентка пробирались за декорациями, она шла впереди и время от времени что-то говорила в микрофон, спрятанный в наушниках.

– Гость на подходе, – предупредила она режиссера.

Пока они шли, Фогель уже начал различать шум человеческих голосов в студии. Стелла заверила его, что зрителей тщательно отбирали и четко разделили на тех, кто был уверен в виновности учителя, и тех, кто считал его невиновным. Это поможет избежать предвзятости или перевеса в чью-либо пользу. Фогель отнесся к ее заверениям спокойно, потому что на самом деле ему это было не важно: пройдет немного времени, и они с Мартини окажутся по одну сторону баррикад.

Они вошли в комнату для гостей, и ассистентка передала его технику, который приколол ему к галстуку радиомикрофон. Пропуская провод под пиджаком, он предупредил:

– Даже если мы не в эфире, в режиссерской слышат каждое ваше слово.

Фогель кивнул, давая понять, что ему все ясно. Это была дежурная фраза, чтобы заставить его сосредоточиться, ибо часто случалось, что гости пускались в рассуждения о совершенно посторонних вещах. Но спецагент был человеком бывалым, и это ему не грозило.

– Итак, дамы и господа, скоро мы начинаем, – произнес аниматор, разогревавший публику.

Эту фразу он произнес подчеркнуто торжественно, и в студии раздались аплодисменты и шум.

Хотя темой вечера был дневник погибшей девочки, люди пребывали в возбуждении. Мысль о том, что они появятся на экранах телевизоров, сразу их меняет, подумал Фогель. Они не станут ни знаменитыми, ни богатыми, но их жизнь все-таки изменится. Теперь у них появится возможность при случае ввернуть, что они принимали участие в шоу, даже пусть их роль и была незначительной. И все из-за того, что они мелькнули на этом треклятом экране.

– Напоминаем вам, что не нужно комментировать вслух все, что происходит в студии, и просим вас аплодировать только по знаку наших ассистентов, – сказал в заключение аниматор.

Снова послышались аплодисменты.

Пока гримерша поправляла ему тон на лице, Фогель рассеянно обернулся к проходу между декорациями, по которому должны были выходить в студию гости. За кулисами был полумрак, а потом сразу, без перехода, начинался яркий свет.

И на этой границе света и тени стоял Мартини.

Фогеля он не заметил и с детским любопытством разглядывал все, что происходило вокруг. Даже на расстоянии нескольких метров Фогель увидел, что тот почти полностью восстановился. Синяки на лице исчезли, а может, это гримерша так ловко справилась со своей работой. Гипса на правой руке не было, но он все еще опирался на трость. Он заметно поправился и уже не выглядел как живой скелет.

Однако в сравнении с прошлым его внешний вид сильно изменился.

Переменилась одежда. Никаких вельветовых курток и бумазейных штанов. Со старыми, ношеными ботинками он тоже распрощался. Теперь на нем был темно-серый костюм, сшитый явно на заказ, и элегантный красный галстук. Фогель нашел, что все это ему очень идет, и даже испытал некоторую гордость, что теперь учитель походил на него. «Я вывел тебя на темную сторону света. Потому что даже свет имеет свою темную сторону. Просто не всем удается ее увидеть». На этом таланте видеть темную сторону света Фогель построил свое счастье. Он заметил и дорогие часы, которые Мартини носил теперь на левой руке. «А ведь твоя жизнь переменилась, дружок, и ты должен быть мне благодарен за то, что я охотился на тебя».